Ещё один сайт про стихи. И он вам понравится.
Георгий Адамович
Железный мост откинут И в крепость не пройти. Свернуть бы на равнину С опасного пути? Но белый флаг на башне, Но узкое окно! О, скучен мир домашний, И карты, и вино! Я знаю — есть распятья И латы на стенах, В турецкой темной рати Непобедимый страх. Пустыни, минареты, И дым, и облака. И имя Баязета, …
Как трудно вечером дышать И думать! И ночами тоже, Когда чугунная кровать Совсем на катафалк похожа. А в комнатах, во тьме ночной Какая тишина! Ты слышишь, — Лишь за шкафами, под стеной Скребут отравленные мыши. Слабея, с ядом на зубах, Грызут зеленые обои… Я только слушаю. Но страх Мне тоже не дает покоя. И так …
Еще и жаворонков хор Не реял в воздухе, луга не зеленели, Как поступь девяти сестер Послышалась нежней пастушеской свирели. Но холодно у нас. И снег Лежит. И корабли на реках стынут с грузом. Под вербой талою ночлег У бедного костра едва нашелся Музам. И, переночевав, ушли Они в прозрачные и нежные долины, Туда, на синий …
Наперекор бессмысленным законам, Наперекор неправедной судьбе Передаю навек я всем влюбленным Мое воспоминанье о тебе. Оно, как ветер, прошумит над ними, Оно протянет между ними нить, И никому не ведомое имя Воскреснет в нем и будет вечно жить. О, ангел мой, холодную заботу, Сочувствие без страсти и огня Как бы по ростовщическому счету Бессмертием оплачиваю …
Девятый век у северской земли Стоит печаль о мире и свободе, И лебеди не плещут. И вдали Княгиня безутешная не бродит. О Днепр, о солнце, кто вас позовет По вечеру кукушкою печальной, Теперь, когда голубоватый лед Все затянул, и рог не слышен дальний, И только ветер над зубцами стен Взметает снег и стонет на просторе, …
Он говорил: «Я не люблю природы, Я научу вас не любить ее. И лес, и море, и отроги скал Однообразны и унылы. Тот, Кто в них однажды пристально вглядится, От книги больше не поднимет глаз. Один лишь раз, когда — то в сентябре, Над темною, рябой и бедной речкой, Над призрачными куполами Пскова, Увидел мимоходом …
Нам Tristia — давно родное слово. Начну ж, как тот: я родился в Москве. Чуть брезжил день последнего, Второго, В апрельской предрассветной синеве. Я помнить не могу, но помню, помню Коронационные колокола. Вся в белом, шелестящем, — как сегодня! — Мать, улыбаясь, в детскую вошла. Куда, куда? Мы недоумеваем. Какой-то звон, сиянье, пустота… Есть между …
Твоих озер, Норвегия, твоих лесов… И оборвалась речь сама собою. На камне женщина поет без слов, Над нею небо льдисто — голубое. О верности, терпении, любви, О всех оставленных, о всех усталых… (Я здесь, я близко, вспомни, назови!) Сияет снег на озаренных скалах, Сияют сосны красные в снегу. Сон недоснившийся, неясный, о котором Иначе рассказать …
«Граф фон дер Пален». — Руки на плечах. Глаза в глаза, рот иссиня-бескровный. — «Как самому себе. Да сгинет страх. Граф фон дер Пален. Верю безусловно!» Всё можно искупить: ложь, воровство, Детоубийство и кровосмешенье, Но ничего на свете, ничего На свете нет для искупленья Измены.
Был вечер на пятой неделе Поста. Было больно в груди. Все жилы тянулись, болели, Предчувствуя жизнь впереди. Был зов золотых колоколен, Был в воздухе звон, а с Невы Был ветер весенен и волен, И шляпу срывал с головы. И вот, на глухом перекрестке Был незабываемый взгляд, Короткий, как молния, жесткий, Сухой, словно кольта разряд, Огромный, …
Из голубого океана, Которого на свете нет, Из — за глубокого тумана Обманчиво — глубокий свет. Из голубого океана, Из голубого корабля, Из голубого обещанья, Из голубого… la-la-la… Голубизна, исчезновенье, И невозможный смысл вещей, Которые приносят в пенье Всю глубь бессмыслицы своей.
(У дремлющей Парки в руках, Где пряжи осталось так мало…) Нет, разум еще не зачах, Но сердце… но сердце устало. Беспомощно хочет любить, Бессмысленно хочет забыться (… И длится тончайшая нить, Которой не надо бы длиться).
Поговорить бы хоть теперь, Марина! При жизни не пришлось. Теперь вас нет. Но слышится мне голос лебединый, Как вестник торжества и вестник бед. При жизни не пришлось. Не я виною. Литература — приглашенье в ад, Куда я радостно входил, не скрою, Откуда никому — путей назад. Не я виной. Как много в мире боли. Но …
Ночами молодость мне помнится, Не спится… Третий час. И странно в горестной бессоннице Я думаю о Вас. Хочу послать я розы Вам, Всё – радость. Горя нет. Живёте вы в тумане розовом, Как в 18 лет.
Анне Ахматовой Так беспощаден вечный договор! И птицы, и леса остались дики, И облака, — весь незапевший хор О гибели, о славе Эвридики. Так дни любви обещанной прошли! Проходят дни и темного забвенья. Уже вакханок слышится вдали Тяжелое и радостное пенье. И верности пред смертью не тая, Покинутый, и раненый, и пленный, Я вижу Елисейские …
Но смерть была смертью. А ночь над холмом Светилась каким-то нездешним огнем, И разбежавшиеся ученики Дышать не могли от стыда и тоски. А после… Прозрачную тень увидал Один. Будто имя свое услыхал Другой… И почти уж две тысячи лет Стоит над землею немеркнущий свет.
«О, если правда, что в ночи…» Не правда. Не читай, не надо. Все лучше: жалобы твои, Слез ежедневные ручьи, Чем эта лживая услада. Но если… о, тогда молчи! Еще не время, рано, рано. Как голос из — за океана, Как зов, как молния в ночи, Как в подземельи свет свечи, Как избавление от бреда, Как …
Был дом, как пещера. О, дай же мне вспомнить Одно только имя, очнуться, понять! Над соснами тучи редели. У дома Никто на порог нас не вышел встречать. Мужчины с охоты вернулись. Звенели И перекликались протяжно рога. Как лен были волосы над колыбелью, И ночь надвигалась, темна и долга. Откуда виденье? О чем этот ветер? Я …
Там солнца не будет… Мерцанье Каких — то лучей во мгле, Последнее напоминанье О жизни и о земле. Там солнца не будет… Но что — то Заставит забыть о нем, Сначала полудремота, Полупробужденье потом. Там ждет нас в дали туманной Покой, и мир, торжество, Там Вронский встретится с Анной, И Анна простит его. Последние примиренья, …
«Понять — простить». Есть недоступность чуда, Есть мука, есть сомнение в ответ. Ночь, шёпот, факел, поцелуй… Иуда. Нет имени темней. Прощенья нет. Но, может быть, в тоске о человеке, В смятеньи, в спешке всё договорить Он миру завещал в ту ночь навеки Последний свой закон: «понять — простить».
Я не тебя любил, но солнце, свет, Но треск цикад, но голубое море. Я то любил, чего и следу нет В тебе. Я на немыслимом просторе Любил. Я солнечную благодать Любил. Что знаешь ты об этом? Что можешь рассказать Ветрам, просторам, молниям, кометам? Да, у меня кружилась голова От неба, от любви, от этой рощи …
Если дни мои, милостью Бога, На земле могут быть продлены, Мне прожить бы хотелось немного, Хоть бы только до этой весны. Я хочу написать завещанье. Срок исполнился, все свершено: Прах — искусство. Есть только страданье, И дается в награду оно. От всего отрекаюсь. Ни звука О другом не скажу я вовек. Все постыло. Все мерзость …
Тянет сыростью от островов, Треплет ветер флаг на пароходе, И глаза твои, как две лагуны, Отражают розовое небо. Мимолетный друг, ведь все обман, Бога нет и в мире нет закона, Если может быть, что навсегда Ты меня оставишь. Не услышишь Голоса зовущего. Не вспомнишь Этот летний вечер…
Заходит наше солнце… Где века Летящие, где голоса и дали? Где декорации? Уж полиняли Земные пастбища и облака. И я меняюсь. Падает рука Беспомощно, спокойны мысли стали, Гляжу на эту жизнь, — и нет печали, И чужд мне даже этот звук: тоска. Но все ж я не подвластен разрушенью. Порою мир одет прозрачной тенью, И …
Без отдыха дни и недели, Недели и дни без труда. На синее небо глядели, Влюблялись… И то не всегда. И только. Но брезжил над нами Какой — то божественный свет, Какое — то легкое пламя, Которому имени нет.
За все, за все спасибо. За войну, За революцию и за изгнанье. За равнодушно — светлую страну, Где мы теперь «влачим существованье». Нет доли сладостней — все потерять. Нет радостней судьбы — скитальцем стать, И никогда ты к небу не был ближе, Чем здесь, устав скучать, Устав дышать, Без сил, без денег, Без любви, в …
Гдe ты теперь? За утёсами плещет море, По заливам льдины плывут, И проходят суда с трёхцветным широким флагом. На шестом этаже, у дрожащего телефона Человек говорит: «Мария, я вас любил». Пролетают кареты. Автомобили За ними гудят. Зажигаются фонари. Продрогшая девочка бьётся продать спички. Гдe ты теперь? На стотысячезвёздном небе Миллионом лучей белеет Млечный путь, И …
Навеки блаженство нам Бог обещает! Навек, я с тобою! — несется в ответ. Но гибнет надежда. И страсть умирает. Ни Бога, ни счастья, ни вечности нет. А есть облака на высоком просторе, Пустынные скалы, сияющий лед, И то, без названья… ни скука, ни горе… Что с нами до самого гроба дойдет.
Да, да… я презираю нервы, Истерику, упреки, все. Наш мир — широкий, щедрый, верный, Как небеса, как бытие. Я презираю слезы, — слышишь? Бесчувственный я, так и знай! Скажи, что хочешь… тише, тише… Нет, имени не называй. Не называй его… а впрочем, Все выдохлось за столько лет. Воспоминанья? Клочья, клочья. Надежды? Их и вовсе нет. …
О том, что смерти нет, и что разлуки нет, И нет земной любви предела, Не будем говорить. Но так устроен свет, Где нам дышать судьба велела. И грустен мне, мой друг, твой образ, несмотря На то, что ты и бодр и молод, Как грустно путнику в начале сентября Вдруг ощутить чуть слышный холод.
Чрез миллионы лет — о, хоть в эфирных волнах! — Хоть раз — о, это все равно! — Померкшие черты среди теней безмолвных Узнать мне будет суждено. И как мне хочется — о, хоть бессильной тенью! — Без упоения и мук, Хоть только бы прильнуть — о, только к отраженью! — Твоих давно истлевших рук. …
Светало. Сиделка вздохнула. Потом Себя осенила небрежным крестом И отложила ненужные спицы. Прошел коридорный с дежурным врачом. Покойника вынесли из больницы. А я в это время в карты играл, Какой — нибудь вздор по привычке читал, И даже не встал. Ничего не расслышал, На голос из — зА моря звавший не вышел, Не зная куда, …
Ночью он плакал. О чем, все равно. Многое спутано, затаено. Ночью он плакал, и тихо над ним Жизни сгоревшей развеялся дым. Утром другие приходят слова, Перебираю, но помню едва. Ночью он плакал. И брезжил в ответ Слабый, далекий, а все — таки свет.
Мы всё томимся и скучаем, Мы равнодушно повторяем, Что есть иной и лучший край. Но если здесь такие встречи, Если не сон вчерашний вечер, Зачем нам недоступный рай? И всё равно, что счастье мчится, Как обезумевшая птица, Что я уже теряю вас, Что близких дней я знаю горе, Целуя голубое море У дерзких и весёлых …
Звенели, пели. Грязное сукно, И свечи тают. «Ваша тройка бита. Позвольте красненькую. За напиток Не беспокойтесь». И опять вино, И снова звон. Ложится синий дым. Все тонет — золото, окно и люди, И белый снег. По улицам ночным Пойдем, мой друг, и этот дом забудем. И мы выходим. Только я один, И ветер воет, пароходы …
Один сказал: «Нам этой жизни мало», Другой сказал: «Недостижима цель», А женщина привычно и устало, Не слушая, качала колыбель. И стёртые верёвки так скрипели, Так умолкали — каждый раз нежнее! — Как будто ангелы ей с неба пели И о любви беседовали с ней.
Ничего не забываю, Ничего не предаю… Тень несозданных созданий По наследию храню. Как иголкой в сердце, снова Голос вещий услыхать, С полувзгляда, с полуслова Друга в недруге узнать, Будто там, за далью дымной, Сорок, тридцать, — сколько? — лет Длится тот же слабый, зимний Фиолетовый рассвет, И как прежде, с прежней силой, В той же …
Сияла ночь. Не будем вспоминать Звезды, любви, — всего, что прежде было. Пылали дымные костры, и гладь Пустого поля искрилась и стыла. Сияла ночь. Налево над рекой Остановился мост ракетой белой. О чем нам говорить? Пойдем со мной, По рюмке коньяку, да и за дело. Сияла ночь. А может быть, и день, И, может быть, …
По широким мостам… Но ведь мы все равно не успеем, Эта вьюга мешает, ведь мы заблудились в пути По безлюдным мостам, по широким и черным аллеям Добежать хоть к рассвету, и остановить, и спасти. Просыпаясь дымит и вздыхает тревожно столица. Рестораны распахнуты. Стынет дыханье в груди. Отчего нам так страшно? Иль, может быть, все это …
Так тихо поезд подошел, Пыхтя, к облезлому вокзалу, Так грустно сердце вспоминало Весь этот лес и частокол. Все то же… Дождик поутру, Поломанные георгины, Лохмотья мокрой парусины Все бьются, бьются на ветру, А на цепи собака воет И выбегает на шоссе… Здесь, правда, позабыли все, Что было небо голубое. Лишь помнит разоренный дом, Как смерть …