Ещё один сайт про стихи. И он вам понравится.
Запомни этот миг. И молодой шиповник. И на Твоем плече прививку от него. Я — вечный Твой поэт и вечный Твой любовник. И — больше ничего. Запомни этот мир, пока Ты можешь помнить, а через тыщу лет и более того, Ты вскрикнешь, и в Тебя царапнется шиповник… И — больше ничего.
Живет у нас сосед Букашкин, в кальсонах цвета промокашки. Но, как воздушные шары, над ним горят Антимиры! И в них магический, как демон, Вселенной правит, возлежит Антибукашкин, академик и щупает Лоллобриджид. Но грезятся Антибукашкину виденья цвета промокашки. Да здравствуют Антимиры! Фантасты — посреди муры. Без глупых не было бы умных, оазисов — без Каракумов. Нет …
Мальчики с финками, девочки с «фиксами»… Две проводницы дремотными сфинксами… В вагоне спят рабочие, Вагон во власти сна, А в тамбуре бормочет Нетрезвая струна… Я еду в этом тамбуре, Спасаясь от жары. Кругом гудят, как в таборе, Гитары и воры. И как-то получилось, Что я читал стихи Между теней плечистых Окурков, шелухи. У них свои …
Ты понимаешь, с кем связалась? С самим, быть может, Князем зла. Гитара коброй развязалась, по телу кольцами ползла. Когда играешь ты на пару в концерте, сердцу вопреки, прошу тебя — стряхни гитару с остановившейся руки. Но каждым вечером я в шоке: так гипнотически стоит, как кобра, раздувая щёки, в тебя нацеленный пюпитр.
Словно гоголевский шнобель, над страной летает Мобель. Говорит пророк с оглобель: «Это Мобель, Мобель, Мобель всем транслирует, дебил, как он Дудаева убил. Я читал в одной из книг — Мобель дик!..» — А Мадонна из Зарядья тройню черных родила. «Дистанционное зачатье» — утверждает. Ну, дела! Жизни смысл отстал от денег. Мы — отвязанные люди, без …
Живу невдалеке от озера. Цвет осени ест глаза. Как Красная книга отзывов, отозванные леса. Но нет в лесах муравейников. Они ушли в города. Заменена вертолётом отозванная стрекоза. Хоть мы с земли не отозваны, но в небеса спеша, села на столб неотёсанный отозванная душа.
Сложи атлас, школярка шалая,- мне шутить с тобою легко,- чтоб Восточное полушарие на Западное легло. Совместятся горы и воды, Колокольный Великий Иван, будто в ножны, войдет в колодец, из которого пил Магеллан. Как две раковины, стадионы, мексиканский и Лужники, сложат каменные ладони в аплодирующие хлопки. Вот зачем эти люди и зданья не умеют унять тоски …
Памяти жертв фашизма Певзнер 1903, Сергеев 1934, Лебедев 1916, Бирман 1938, Бирман 1941, Дробот 1907… Наши кеды как приморозило. Тишина. Гетто в озере. Гетто в озере. Три гектара живого дна. Гражданин в пиджачке гороховом зазывает на славный клев, только кровь на крючке его крохотном, кровь! «Не могу,- говорит Володька,- а по рылу — могу, это …
На окно ко мне садится в лунных вензелях алюминиевая птица — вместо тела фюзеляж и над ее шеей гайковой как пламени язык над гигантской зажигалкой полыхает женский лик! (В простынь капиталистическую Завернувшись, спит мой друг.) кто ты? бред кибернетический? полуробот? полудух? помесь королевы блюза и летающего блюдца? может ты душа Америки уставшей от забав? кто …
Ты кричишь, что я твой изувер, и, от ненависти хорошея, изгибаешь, как дерзкая зверь, голубой позвоночник и шею. Недостойную фразу твою не стерплю, побледнею от вздору. Но тебя я боготворю. И тебе стать другой не позволю. Эй, послушай! Покуда я жив, жив покуда, будет люд тебе в храмах служить, на тебя молясь, на паскуду.
I 22-го бросилась женщина из застрявшего лифта, где не существенно — важно в Москве — тронулся лифт гильотинною бритвой по голове! Я подымаюсь. Лестница в пятнах. Или я спятил? И так до дверей. Я наступаю рифлеными пятками по крови твоей, по крови твоей, по крови твоей… «Милая, только выживи, вызволись из озноба, если возможно — …
Аксёнов Васо — российский Руссо. Сексуальд получает «Оскара», б*я… Маяковского — с корабля! Похороны — это путь к Храму. Прихрамывая музыкой, бреду Сияющей БаХРОМОТОЙ дождя. У Циклопа нет фуражки. На лбу кокарда. Отвечает попа рту: «Будущее принадлежит поп-арту!» Закрыть бы глаза руками, забыться. Ты научил нас, кадр двадцать пятый, глядеть на все земные события сквозь …
Туристический автобус — хвост морковкой — из Турина. Маяковский: — Фу, туристы… Авторитет: — Повторим, дед! Маяковский: — Тьфу, туристы… Дымок струится. Метро. Телка Валерия с Димой-киллером. Фавн с метлой и ведром, как с кивером. Киллеры, пейте ликёры! Путаны, жуйте бананы! Входит уполномоченный с ментами, Упырь наморщенный (сентиментально): — Ух, порно-ноченьки! Как я одинок… Я …
Он тощ, словно сучья. Небрит и мордаст. Под ним третьи сутки трещит мой матрац. Чугунная тень по стене нависает. И губы вполхари, дымясь, полыхают. «Приветик, — хрипит он, — российской поэзии. Вам дать пистолетик? А, может быть, лезвие? Вы — гений? Так будьте ж циничнее к хаосу… А может, покаемся?.. Послюним газетку и через минутку …
Явление 25-го кадра. Вырванные ногти Яноша Кадара. Я помню жаркое без затей рукопожатие без ногтей. Ноктюрн? Пожалуйста, не надо! Ногтюрьмы. ШопениАда. Тасуйте пластиковые карты!
Когда ты была во мне точкой (отец твой тогда настаивал), мы думали о тебе, дочка,— оставить или не оставить? Рассыпчатые твои косы, ясную твою память и сегодняшние твои вопросы: «оставить или не оставить?»
Был бы я крестным ходом, Я от каждого храма По городу ежегодно Нес бы пустую раму. И вызывали б слезы И попадали б в раму То святая береза, То реки панорама. Вбегала бы в позолоту Женщина, со свиданья Опаздывающая на работу, Не знающая, что святая. Левая сторона улицы Видела бы святую правую. А та, в …
Александр Сергеевич, Разрешите представиться. Маяковский Владимир Владимирович, разрешите представиться! Я занимаюсь биологией стиха. Есть роли более пьедестальные, но кому-то надо за истопника… У нас, поэтов, дел по горло, кто занят садом, кто содокладом. Другие, как страусы, прячут головы, отсюда смотрят и мыслят задом. Среди идиотств, суеты, наветов поэт одиозен, порой смешон — пока не требует …
Жизнь вдохните в школьницу лежащую! Дозы газа, веры и стыда. И чеченка, губы облизавшая, не успела. Двух цивилизаций не соединила провода. Два навстречу мчащихся состава. Машинист сигает на ходу! В толпах душ, рванувшихся к астралу, в Конце света, как Тебя найду?! Что творится!.. Может, ложь стокгольмская права, если убиенному убийца пишет в Рай ведущие слова?! …
I На журнальных обложках — люрексы. Уго Чавес стал кумачовым. Есть гламурная революция. И пророк её — Пугачёва. Обзывали её Пугалкиной, клали в гнёздышко пух грачёвый. Над эстрадой нашей хабалковой звёзды — Галкин и Пугачёва. Мы пытаемся лодку раскачивать, ищем рифму на Башлачёва, угощаемся в даче Гачева, а она — уже Пугачёва. Она уже очумела …
Не придумано истинней мига, чем раскрытые наугад — недочитанные, как книга,- разметавшись, любовники спят.
Любите при свечах, танцуйте до гудка, живите — при сейчас, любите — при когда? Ребята — при часах, девчата при серьгах, живите — при сейчас, любите — при Всегда, прически — на плечах, щека у свитерка, начните — при сейчас, очнитесь — при всегда. Цари? Ищи-свищи! Дворцы сминаемы. А плечи все свежи и несменяемы. Когда? …
Не ешьте изделья мучные! Вам шах? Рокируйтесь турой… У женщины каждый мужчина — второй. Нельзя, да и нету причины считать, сколько шли чередой. Со мной каждый новый мужчина — второй. Мне завтра поправит цирюльник прическу, что сбита тобой. Из глубинных твоих поцелуев мой самый любимый — второй.
Вам что-то должен. Я отдаю. Вы извините — он не дожил. Определяет жизнь мою платить за , Лорку по нескончаемому долгу. Наш долг страшен и протяжен кроваво-красным платежом. Благодарю, отцы и прадеды. Крутись, эпохи колесо… Но кто же за меня заплатит, за все расплатится, за все?
Измучила нас музыка канистр. Лишь в ванной обнажаем свою искренность. Играй для Бога, лысый органист! Сегодня много званых — мало избранных. Как сванка, плотный спустится туман. Пуста Россия, что светилась избами. И пустотело выдохнет орган: “Как много нынче званых — мало избранных”. Но музыка пуста, словно орган. И космополитична, как алкаш. Нет для неё ни …
Аминь. Убил я поэму. Убил, не родивши. К Харонам! Хороним. Хороним поэмы. Вход всем посторонним. Хороним. На черной Вселенной любовниками отравленными лежат две поэмы, как белый бинокль театральный. Две жизни прижались судьбой половинной — две самых поэмы моих соловьиных! Вы, люди, вы, звери, пруды, где они зарождались в Останкине,— встаньте! Вы, липы ночные, как лапы …
Нос растет в течение всей жизни (Из научных источников) Вчера мой доктор произнес: «Талант в вас, может, и возможен, но Ваш паяльник обморожен, не суйтесь из дому в мороз». О нос!.. Неотвратимы, как часы, у нас, у вас, у капуцинов по всем законам Медицины торжественно растут носы! Они растут среди ночи у всех сограждан знаменитых, …
Есть русская интеллигенция. Вы думали — нет? Есть. Не масса индифферентная, а совесть страны и честь. Есть в Рихтере и Аверинцеве земских врачей черты — постольку интеллигенция, постольку они честны. «Нет пороков в своем отечестве». Не уважаю лесть. Есть пороки в моем отечестве, зато и пророки есть. Такие, как вне коррозии, ноздрей петербуржской вздет, Николай …
Стихи не пишутся — случаются, как чувства или же закат. Душа — слепая соучастница. Не написал — случилось так.
На суде, в раю или в аду скажет он, когда придут истцы: «Я любил двух женщин как одну, хоть они совсем не близнецы». Все равно, что скажут, все равно… Не дослушивая ответ, он двустворчатое окно застегнет на черный шпингалет.
Я сплавлю скважины замочные. Клевещущему — исполать. Все репутации подмочены. Трещи, трехспальная кровать! У, сплетники! У, их рассказы! Люблю их царственные рты, их уши, точно унитазы, непогрешимы и чисты. И версии урчат отчаянно в лабораториях ушей, что кот на даче у Ошанина сожрал соседских голубей, что гражданина А. в редиске накрыли с балериной Б… Я …
Я сплю на чужих кроватях, сижу на чужих стульях, порой одет в привозное, ставлю свои книги на чужие стеллажи,— но свет должен быть собственного производства. Поэтому я делаю витражи. Уважаю продукцию ГУМа и Пассажа, но крылья за моей спиной работают как ветряки. Свет не может быть купленным или продажным. Поэтому я делаю витражи. Я прутья …
Сирень похожа на Париж, горящий осами окошек. Ты кисть особняков продрогших серебряную шевелишь. Гудя нависшими бровями, страшен от счастья и тоски, Париж, как пчелы, собираю в мои подглазные мешки.
Их величеством поразвлечься прет народ от Коломн и Клязьм. «Их любовница — контрразведчица англо-шведско-немецко-греческая…» Казнь! Царь страшон: точно кляча, тощий, почерневший, как антрацит. По лицу проносятся очи, как буксующий мотоцикл. И когда голова с топорика подкатилась к носкам ботфорт, он берет ее над топою, точно репу с красной ботвой! Пальцы в щеки впились, как клещи, …
Прибегала в мой быт холостой, задувала свечу, как служанка. Было бешено хорошо и задуматься было ужасно! Я проснусь и промолвлю: «Да здррра- вствует бодрая температура!» И на высохших после дождя громких джинсах — налет перламутра. Спрыгну в сад и окно притворю, чтобы бритва тебе не жужжала. Шнур протянется в спальню твою. Дело близилось к сентябрю. …
Вас за плечи держали Ручищи эполетов. Вы рвались и дерзали,— Гусары и поэты! И уносились ментики Меж склонов-черепах… И полковые медики Копались в черепах. Но оставались песни. Они, как звон подков, Взвивались в поднебесье До будущих веков. Их горная дорога Крутила, как праща. И к нашему порогу Добросила, свища. И снова мёртвой петлею Несутся до …
В чьем ресторане, в чьей стране — не вспомнишь, но в полночь есть шесть мужчин, есть стол, есть Новый год, и женщина разгневанная — бьет! Быть может, ей не подошла компания, где взгляды липнут, словно листья банные? За что — неважно. Значит, им положено — пошла по рожам, как белье полощут. Бей, женщина! Бей, милая! …
“Разговор с фининспектором о поэзии”. Фабзайцы и . Разговор Дельфина со Спектором — полный абзац МКовский! Кутузовский глаз проспекта туман затянул восковкой. Ах, ленточка одноглазой фальмалогичной Москвы…
Туманный пригород, как турман. Как поплавки, милиционеры. Туман. Который век? Которой эры? Все — по частям, подобно бреду. Людей как будто развинтили… Бреду. Вернет — барахтаюсь в ватине. Носы. Подфарники. Околыши. Они, как в фодисе, двоятся Калоши? Как бы башкой не обменяться! Так женщина — от губ едва, двоясь и что-то воскрешая, Уж не любимая …
Ты меня на рассвете разбудишь, проводить необутая выйдешь. Ты меня никогда не забудешь. Ты меня никогда не увидишь. Заслонивши тебя от простуды, я подумаю: «Боже всевышний! Я тебя никогда не забуду. Я тебя никогда не увижу». Эту воду в мурашках запруды, это Адмиралтейство и Биржу я уже никогда не забуду и уже никогда не увижу. …