Мы с самого детства живём
Под гнётом, под страхом, под выстрелом.
В ту пору наш дом, наш район,
И мы оказались под Гитлером.
И буйствовал чертополох.
И в сёлах, пьянея от ярости,
Орали: «Цурюк! Хендехох!»
Продажные русские старосты.
Повсюду немецкая речь
Хозяйничала в оккупации.
И всё ж мы сумели сберечь
Отчизну, и песню, и нацию.
Но недруги стали хитрей.
Суют нам подачки грошовые…
Расплывшись в улыбке «О кэй!»
Твердят наши старосты новые.
Какой бесподобный маневр:
Включите российские станции, —
И речь на английский манер,
И музыка — американская.
Задействован тайный запрет,
Страшнее указа кремлёвского…
В эфире Фатьянова нет.
Не слышно давно Исаковского.
Гнетёт нас всемирная ложь.
Меняется ориентация.
Включаешь «Маяк» и поймёшь,
Что снова живёшь в оккупации.