Ещё один сайт про стихи. И он вам понравится.
С каждым часом всё ниже и ниже Опускаюсь, падаю я. Вот стою я, как клоун рыжий, Изнемогающий от битья. Захвачу я платочек рваный, Заверну в него сухари, И пойду пробивать туманы И бродить до зари. Подойдет старичок белый, Припаду к мозольной руке, Буду маяться день целый, Томиться в тоске. Он скажет: есть способ, Я избавлю …
Цветущие розы мне снились всю ночь В садах золотых Апшерона. Казалось мне, было все это точь-в-точь, Как в сказке, любовью рожденной. Надолго ли этот сладчайших обман, Снимающий с сердца тревогу? Я знаю, что розы заменит бурьян И вновь предстоит мне дорога. Но в эти минуты, пока я плыву По волнам своих сновидений, Я, может быть, …
Быть может, так надо, так надо, Эту чашу испить до конца, И увидеть в награду, в награду, Судороги побелевшего лица. Вот когда выходит из мрака Оплеванный, осмеянный бог. Очумелой, ослепшей собакой Ты ползешь на его порог. Но тебя он не пустит, не пустит. Должны быть глаза ясны, Чтоб увидеть волшебное устье, Устье Северной Двины. Там, …
Пройдя сквозь пламя испытания, Сквозь штормы ледяных морей, Они спешат под ликованье На всенародное свиданье, Завоевав себе названье Арктических богатырей. Пятнадцать их — недавно пленных Во льдах суровых и бессменных, Теперь — у берегов священных Великой родины своей. Мы проникаем зорким взором В океанийские просторы, Мы видим снежные узоры На изыскательных приборах И каждый винтик …
Ладони рук к лицу прижаты. Как облак, подо мной плывет земля. Так лошадь под кнутом горбатым Стоит, ушами шевеля. Я задыхаюсь. Где-то воздух, воля, Кузнечики молитвенно звенят. За что, за что, как зверя в чистом поле, За что, за что ты затравил меня?
Я писем ждал, но странное молчанье Меня не удивило. Жизнь есть жизнь, Я принимаю новое страданье Без горьких жалоб и без укоризн. Пусть ласточка случайно иль по счету В гармонии неисчислимых чисел Твоих волос коснется позолоты, И даже в этом будет вещий смысл. Зачем же думать о невзгодах наших И неосуществившейся любви, Зрачками воздух пей …
Плыли горы в лиловом тумане, Мы в Коджорах встречали зарю. Вы сказали: я из Гурджани И по-русски не говорю. Разве нужен язык аромату? Разве нужен язык цветку? И, внезапным волненьем объятый, Я кивал головой ветерку. Плыли горы в лиловом тумане, Мы в Коджорах встречали зарю. Вы сказали: я из Гурджани И по-русски не говорю.
Уходит, как поезд в огромный тоннель, Отсчитанных дней вереница. В ней май, и июнь, и прохладный апрель, Которые будут мне сниться. Но вот мы доходим до новых границ, Еще не прочитанных нами. И время опять зажигает огни, Чтоб ветры раздули их в пламя. И будто по списку печалей и благ В заклеенном наспех конверте, Мы …
Как внутренность животного на бойне, Раскинулся базар передо мной. Как будто Гойя реял над толпой — Один другого гаже и спокойней, Одна невыносимее другой. Здесь не пороки и не преступленья, Здесь только человеческая мразь, Здесь жалкое, щемящее томленье, Веками несмываемая грязь. Мельканье рук. Консервы, свечи, мыло, Изжёванные юбки и носки. Не раз, не два всё …
Все забыть — и прошлые года, И тот мир, который был безбрежным, Я тебя не видел никогда Вот таким особенным и нежным. Что душе сокровища веков? Даже солнца для нее не стало. Точно кисть голландских мастеров Для меня — тебя нарисовала. Этот дар, как таинство небес, Может быть, таинственнее даже, Этот дар волшебней всех чудес …
Горячий ветер креп… И дрогнули канаты, Как мышцы палача, дающего удар, И палуба тряслась — стонали сотни пар, Друг к другу ласково и жалобно прижаты, Предсмертным трепетом томительно объяты. Был вопль трусливых душ беспомощен и яр, Жестокостью слепой казались миги кар, И все они клялись, что девственны и святы. За мачтой притаясь, весь в брызгах …
Небо плыло тихо и спокойно. Падал снег, как сотни лет назад. Петербург, который Петр построил, Ныне назывался Петроград. Цифрою Семнадцать окрыленный, Вспоминаю с болью Пятый год. Город жил, как юноша влюбленный, Что невесту с нетерпеньем ждет. Было все торжественно и просто: И Нева, и мрамор, и гранит. Особняк у Троицкого моста До сих пор передо …
Жизнь прошла. О! Боже! Боже! Боже! Кто бы мог ее остановить, Чтобы вспомнить пламенное ложе, Спутника бичующей любви? Чтобы вспомнить кудри золотые И другие, черные как смоль, Чтобы вспомнить берега крутые И незатихающую боль. Чтобы вспомнить синюю тетрадку Первых ученических стихов, Пыльный Карс и снежную Камчатку, Запахи фиалок и мехов. Все, что было, даже слово …
Склонись, склонись мятежной головою, Остановись на берегу реки, Здесь прах лежит безвестного героя, Что пал в бою от вражеской руки. Кругом поля и небо голубое, Как музыка, родная льется речь. Узнает ли потомок место боя, Следы былых ожесточенных сеч? Но никого природа не обманет, Забьется сердце, позабыв века, И пред глазами светлый образ встанет, Слезою …
От чар Его в позорной злобе Я отхожу при свете дня, Но Он, воскреснувший во гробе, Он не отходит от меня. Он здесь, в душе моей горбатой, В ее животной теплоте. Так и она людьми распята С Ним вместе на Его кресте.
В твоих глазах волнуется Нева, И в них туман, как будто дым табачный. Я полюбил тебя за книжные слова И запах кожи, легкой и прозрачной. Как Петербург еще недавних дней, Ты мне несешь свое воспоминанье. Аничков мост, и силуэт коней, И всадников железных содроганье. А там зима. И в мытнинской глуши Огромный дом и небо, …
Пока твоих страстей еще не охладили Потока времени прохладные струи, Запечатлей для тех, кто в жизнь едва вступили, Душевные волнения твои. Поведай молодости о сладчайшей боли, Такой же древней, как библейский Ной, О горькой радости, о радостной неволе И об улыбке, без вина хмельной. Поведай им, пленительным и юным, Едва раскрывшим очи для любви, О …
Я бежал от этих пестрых огней, Горящих губ и рукопожатий В пустыню, где груды стеклянных дней Лежат, как лежали еще до зачатья. Я растворялся в ее тишине, Хрустел, как песок, и шуршал, как ветер, И ничего не надо было мне Ни на том, ни на этом свете. Шумело море. Неслись поля, Точно в картах — …
Свистела вьюга, снег ли таял, Цвела ли вишня, жег ли зной, Когда-то письма прилетали, Как птиц щебечущие стаи, Чтоб побеседовать со мной. Конверты помню голубые И желтые, как янтари, С двойной подкладкой и простые, Красноречивые, немые — Свидетели моей зари. Но время стрел не тратит даром, И вот, струя свой сладкий яд, Конверты те же …
Я так устал от перевоплощений, От этих дней и мыслей налету. Как бы сквозь сон я слышу птичье пенье, Рязанский день и яблоки в цвету. Так незаметно солнце угасало И так улыбка гаснет на устах, И розовое золото дрожало На зябнущих от вечера листах. Зажглась звезда, и стало холоднее. Калитка скрипнула, и ставень зашуршал. И …
Еще недавно — камни, пыль и зной. Теперь — прохлада ключевой воды. И кажется, что вот — передо мной Раскинулись не крыши, а сады. Так вырастают крылья на горе, А мертвый сон становится живым. Я засыпаю с мыслью о тебе И просыпаюсь с именем твоим.
Ветер сырой, колючий, грубый, Темная быль Эмиля Золя. Безлунная ночь. Теплые губы. Что это — палуба или земля? Запах дождя, листвы и кожи, Холодный наган мешает лежать. Любовный хмель, о зачем ты ожил, Как зарезанный Дмитрий из-под ножа? Носятся, вьются в морях воздушных Обгоревшие щепки — мои года. Куда уйти от этих душных Поцелуев — …
Надо мной светит солнце горящее, Светит солнце, горящее мне, В бесконечную даль уходящее Поле в жарком и ярком огне. А вдали, где волнистые линии, Уплывая, впились в небосклон, Расцветают кровавые лилии И доносится жалобный стон. Кто-то там, надрываясь от тяжести, Истомленный, угасший, идет, Изнывая по маленькой радости, Что страстно, но тщетно он ждет. Море ржи …
Я повинен пред тобой, Любовь! Но скажи, Вселенная, как быть И какой ценой угомонить Буйную, неистовую кровь? Эту кровь голландских моряков, Признававших только страсть одну, Что взошла из глубины веков Для того, чтобы пойти ко дну. Как мне этот ток разъединить, Что идет от предков по наследству? Как порвать нервущуюся нить Их неумирающего детства? Как …
Господи! За упоминанье Имени твоего Не осуди мою душу. Каждый час — (я ведь только странник!) Слышу горькое торжество И вижу, как храм твой рушится. Каждый час — укол и удар, Вздрагивает ничтожное сердце. И вижу будущее: мерзок и стар, Разменивая на гадости Божий дар, Буду у чужого костра Телом, покрытым пупырышками, греться.
Мне страшно оттого, что есть на свете горе, Мне страшно оттого, что где-то плачет мать. Мне страшно оттого, что даже волны моря Умеют по-звериному рычать. И в час, когда встревожена стихия, Они, играя пеной кружевной, Уничтожают жизни молодые, Смотря на них с улыбкой ледяной. Мне страшно оттого, что даже солнце счастья Таит в себе потенциальный …
Ты прожил жизнь. Чего еще ты хочешь? Ты не болел проказой и чумой И, спотыкаясь, средь полярной ночи Не брел в тоске с дорожною сумой. Ты получил незримые награды И кубок счастья осушал до дна. Зеленых звезд ночные кавалькады Ты наблюдал сквозь легкий полог сна. Ты властвовал над юными сердцами И сам, любя, чужим сердцам …
Анатолию Мариенгофу Короткого, горького счастья всплеск, Скрип эшафота. Пьяных и жестких глаз воровской блеск, Запах крови и пота. Что ж ты не душишь меня, Медлишь напрасно? Может быть, Судного дня Ждешь ты, о друг мой несчастный? Горек и страшен плод Нашей недолгой любви. Песня — что бритва. Весь рот От этих песен в крови.
В.Сорокину Я Вам протягиваю руку Не для пожатья невозможного, А для того, чтоб дальним внукам Донесся голос мой тревожный. Пронзая взглядом пласт столетий Я сам, как правнук дней Коммуны, Давно в душе своей отметил, Что дух бунтарства вечно юный. Порой мне снится: я в Париже, И радуюсь победе скорой, И коммунаров ясно вижу, Как те, …
Я не забуду этих дней неволи. Страшнее каторги, юродства и любви. Чумные раны пересыплю солью, Пусть будет соль хрустящая в крови. От острой боли сжавшись, как улитка, В железных судорогах корчась до утра, Я распинал себя на каждой нитке Узорного, шершавого ковра. Никто не крикнул мне: «Воскресни, Лазарь!» И Бога ненавидя и любя, Как прокаженный …
Как все пустынно! Пламенная медь. Тугих колоколов язвительное жало. Как мне хотелось бы внезапно умереть, Как Анненский у Царскосельского вокзала! И чтоб не видеть больше никогда Ни этих язв на человечьей коже, Ни мертвые пустынные года, Что на шары замерзшие похожи. Какая боль! Какая тишина! Где ж этот шум, когда-то теплокровный? И льется час мой, …
Наедине с природой, независимо От всех философических препон, Магический я слышу перезвон Высоких сосен и деревьев лиственных. Я и природа. Никаких посредников! И хоть все горы на меня обрушь, Я не приму назойливых серебренников За то, чтобы покинуть эту глушь. Ослепшие становятся здесь зрячими, Оглохшие здесь обретают слух, Как будто мы впервые мыслить начали Вне …
На чужой и холодный зал Сердце больше не ропщет, Не ищу ни наград, ни похвал, Ни признаний всеобщих. Пусть даже сто лет спустя Будут все равнодушны, И страницы мои, шелестя, Опадут в библиотеке душной. Я хочу, чтобы вместо венков, Ученых критиков гула, Чья-нибудь грудь от моих стихов, Как от ветра в поле, вздохнула. Чтобы кто-нибудь, …
Не степной набег Батыя, Не анчара терпкий яд — Мне страшны слова простые: «Нет мне дела до тебя». Не убийца, злу послушный, Не кровавых пятен след — Страшен голос равнодушный: «До тебя мне дела нет». Не смертельные объятья И не траурный обряд — Мне страшны слова проклятья: «Нет мне дела до тебя». Не взметенная стихия, …
Я пью тебя, пленительная жизнь, Глазами, сердцем, вздохами и кожей. Казалось бы, что все — одно и то же, Как совершенно точный механизм. Но как мы ошибаемся,- о, боже! На самом деле все разнообразно И каждый день наполнен новизной. По-разному горят в ночи алмазы Бездонных звезд — зимою и весной. По-разному мы ощущаем лето И …
Мне страшно. Я кидаю это слово В холодный дым сверкающей земли. Быть может, ты вливал мне в горло олово При Алексее или при Василии. Быть может, ты, принявший имя Бирона, С усмешек темною ордой, Гнал в снежную пустырь мою слепую лиру И, обнаженную, покачивал водой. А может быть, с улыбкой Николая Ты ждал меня и …
Опускаются веки, как шторы, Одному остаться позволь. Есть какой-то предел, за которым Не страшна никакая боль. И душа не трепещет, не бьется, И глядит на себя, как на тень, И по ней, будто конь, несется, Ударяя копытами, день. Будто самое страшное горе, Как актер, отыграло роль. Есть какой-то предел, за которым Не страшна никакая боль.
Смотрю на дымку сизого заката, На очертанья неподвижных гор, И все, что волновало грудь когда-то, Вдруг встало предо мной, туманя взор. Я знаю — «все течет» — проходит все, увы, По формуле бессмертной Гераклита: Дыханье ветерка, улыбка, шум травы И голос дружбы, болью перевитый. Все может жизнь мне дать: и позднее признанье, Быть может, даже …
И все-таки сквозь дым фантасмагорий И сквозь туман космической земли Читаю я в твоем холодном взоре То, что прочесть другие не смогли. И позабыв о всех своих тревогах И о друзьях, деливших хлеб со мной,— Иду к тебе не каменной дорогой, А как лунатик, движимый луной. Пусть небеса рассудят наши чувства И нам пошлют затишье …
Широко разлившийся Волхов Перед самым моим окном. Все хорошо. Не плохо Даже то, что мы не вдвоем. Тянет с реки прохладой, Солнце за монастырем, Единственная отрада Носить тебя в сердце своем.