Ещё один сайт про стихи. И он вам понравится.
Отверженное слово «мир» В начале оскорбленной эры; Светильник в глубине пещеры И воздух горных стран — эфир; Эфир, которым не сумели, Не захотели мы дышать. Козлиным голосом опять, Поют косматые свирели. Пока ягнята и волы На тучных пастбищах водились И дружелюбные садились На плечи сонных скал орлы, — Германец выкормил орла, И лев британцу покорился, …
Мне жалко, что теперь зима И комаров не слышно в доме Но ты напомнила сама О легкомысленной соломе. Стрекозы вьются в синеве, И ласточкой кружится мода, Корзиночка на голове Или напыщенная ода? Советовать я не берусь, И бесполезны отговорки, Но взбитых сливок вечен вкус И запах апельсинной корки. Ты все толкуешь наобум, От этого ничуть …
На откосы, Волга, хлынь, Волга, хлынь, Гром, ударь в тесины новые, Крупный град, по стеклам двинь, — грянь и двинь, А в Москве ты, чернобровая, Выше голову закинь. Чародей мешал тайком с молоком Розы чёрные, лиловые И жемчужным порошком и пушком Вызвал щёки холодовые, Вызвал губы шепотком… Как досталась — развяжи, развяжи — Красота такая …
Среди лесов, унылых и заброшенных, Пусть остается хлеб в полях нескошенным! Мы ждем гостей незваных и непрошенных, Мы ждем гостей! Пускай гниют колосья перезрелые! Они придут на нивы пожелтелые, И не сносить вам, честные и смелые, Своих голов! Они растопчут нивы золотистые, Они разроют кладбище тенистое, Потом развяжет их уста нечистые Кровавый хмель! Они ворвутся …
Образ твой, мучительный и зыбкий, Я не мог в тумане осязать. «Господи!»- сказал я по ошибке, Сам того не думая сказать. Божье имя, как большая птица, Вылетало из моей груди. Впереди густой туман клубится, И пустая клетка позади.
Чуть мерцает призрачная сцена, Хоры слабые теней, Захлестнула шелком Мельпомена Окна храмины своей. Черным табором стоят кареты, На дворе мороз трещит, Все космато — люди и предметы, И горячий снег хрустит. Понемногу челядь разбирает Шуб медвежьих вороха. В суматохе бабочка летает. Розу кутают в меха. Модной пестряди, кружки и мошки, Театральный легкий жар, А на …
Да, я лежу в земле, губами шевеля, Но то, что я скажу, заучит каждый школьник: На Красной площади всего круглей земля, И скат ее твердеет добровольный, На Красной площади земля всего круглей, И скат ее нечаянно-раздольный, Откидываясь вниз — до рисовых полей, Покуда на земле последний жив невольник.
Отравлен хлеб, и воздух выпит: Как трудно раны врачевать! Иосиф, проданный в Египет, Не мог сильнее тосковать. Под звездным небом бедуины, Закрыв глаза и на коне, Слагают вольные былины О смутно пережитом дне. Немного нужно для наитий: Кто потерял в песке колчан, Кто выменял коня,- событий Рассеивается туман. И, если подлинно поется И полной грудью, …
Люблю морозное дыханье И пара зимнего признанье: Я — это явь, явь — это явь! И мальчик, красный, как фонарик, Своих салазок государик И заправила, мчится вплавь. И я — в размолвке с миром, с волей — Заразе саночек мирволю В сребристых скобках, в бахромах, — И век бы падал векши легче, И легче векши …
О, как мы любим лицемерить И забываем без труда То, что мы в детстве ближе к смерти, Чем в наши зрелые года. Ещё обиду тянет с блюдца Невыспавшееся дитя, А мне уж не на кого дуться И я один на всех путях. Но не хочу уснуть, как рыба, В глубоком обмороке вод, И дорог мне …
Воздух пасмурный влажен и гулок; Хорошо и не страшно в лесу. Легкий крест одиноких прогулок Я покорно опять понесу. И опять к равнодушной отчизне Дикой уткой взовьется упрек,— Я участвую в сумрачной жизни, Где один к одному одинок! Выстрел грянул. Над озером сонным Крылья уток теперь тяжелы. И двойным бытием отраженным Одурманены сосен стволы. Небо …
Я вижу каменное небо Над тусклой паутиной вод. В тисках постылого Эреба Душа томительно живет. Я понимаю этот ужас И постигаю эту связь: И небо падает, не рушась, И море плещет, не пенясь. О, крылья бледные химеры, На грубом золоте песка, И паруса трилистник серый, Распятый, как моя тоска!
Как кони медленно ступают, Как мало в фонарях огня! Чужие люди, верно, знают, Куда везут они меня. А я вверяюсь их заботе. Мне холодно, я спать хочу; Подбросило на повороте, Навстречу звездному лучу. Горячей головы качанье, И нежный лед руки чужой, И темных елей очертанья, Еще невиданные мной.
На влажный камень возведённый, Амур, печальный и нагой, Своей младенческой ногой Переступает, удивлённый Тому, что в мире старость есть — Зелёный мох и влажный камень. И сердца незаконный пламень — Его ребяческая месть. И начинает ветер грубый В наивные долины дуть: Нельзя достаточно сомкнуть Свои страдальческие губы.
Нереиды мои, нереиды, Вам рыданья — еда и питьё, Дочерям средиземной обиды Состраданье обидно моё.
Он подаёт куда как скупо Свой воробьиный холодок — Немного нам, немного купам, Немного вишням на лоток. И в темноте растёт кипенье — Чаинок лёгкая возня, Как бы воздушный муравейник Пирует в тёмных зеленях. Из свежих капель виноградник Зашевелился в мураве: Как будто холода рассадник Открылся в лапчатой Москве!
Слух чуткий парус напрягает, Расширенный пустеет взор, И тишину переплывает Полночных птиц незвучный хор. Я так же беден, как природа, И так же прост, как небеса, И призрачна моя свобода, Как птиц полночных голоса. Я вижу месяц бездыханный И небо мертвенней холста; Твой мир, болезненный и странный, Я принимаю, пустота!
В Петербурге мы сойдемся снова, Словно солнце мы похоронили в нем, И блаженное, бессмысленное слово В первый раз произнесем. В черном бархате советской ночи, В бархате всемирной пустоты, Все поют блаженных жен родные очи, Все цветут бессмертные цветы. Дикой кошкой горбится столица, На мосту патруль стоит, Только злой мотор во мгле промчится И кукушкой прокричит. …
Куда как страшно нам с тобой, Товарищ большеротый мой! Ох, как крошится наш табак, Щелкунчик, дружок, дурак! А мог бы жизнь просвистать скворцом, Заесть ореховым пирогом… Да, видно, нельзя никак.
Вооруженный зреньем узких ос, Сосущих ось земную, ось земную, Я чую все, с чем свидеться пришлось, И вспоминаю наизусть и всуе… И не рисую я, и не пою, И не вожу смычком черноголосым: Я только в жизнь впиваюсь и люблю Завидовать могучим, хитрым осам. О, если б и меня когда-нибудь могло Заставить, сон и смерть …
Где связанный и пригвожденный стон? Где Прометей — скалы подспорье и пособье? А коршун где — и желтоглазый гон Его когтей, летящих исподлобья? Тому не быть — трагедий не вернуть, Но эти наступающие губы — Но эти губы вводят прямо в суть Эсхила-грузчика, Софокла-лесоруба. Он эхо и привет, он веха,- нет, лемех… Воздушно-каменный театр времен …
Это какая улица? Улица Мандельштама. Что за фамилия чертова — Как ее ни вывертывай, Криво звучит, а не прямо. Мало в нем было линейного, Нрава он был не лилейного, И потому эта улица, Или, верней, эта яма Так и зовется по имени Этого Мандельштама…
Дутые-надутые шары-пустомели Разноцветным облаком на ниточке висели, Баловали-плавали, друг друга толкали, Своего меньшого брата затирали. – Беда мне, зеленому, от шара-буяна, От страшного красного шара-голована. Я шар-недоумок, я шар-несмышленыш, Приемыш зеленый, глупый найденыш. – А нитка моя Тоньше паутинки, И на коже у меня Ни одной морщинки. Увидела шар Шарманка-хрипучка: – Пойдем на бульвар За …
За то, что я руки твои не сумел удержать, За то, что я предал соленые нежные губы, Я должен рассвета в дремучем Акрополе ждать. Как я ненавижу пахучие, древние срубы! Ахейские мужи во тьме снаряжают коня, Зубчатыми пилами в стены вгрызаются крепко, Никак не уляжется крови сухая возня, И нет для тебя ни названья, ни …
I Чтобы вылечить и вымыть Старый примус золотой, У него головку снимут И нальют его водой. Медник, доктор примусиный, Примус вылечит больной: Кормит свежим керосином, Чистит тонкою иглой. II – Очень люблю я белье, С белой рубашкой дружу, Как погляжу на нее – Глажу, утюжу, скольжу. Если б вы знали, как мне Больно стоять на …
Я буду метаться по табору улицы темной За веткой черемухи в черной рессорной карете, За капором снега, за вечным, за мельничным шумом… Я только запомнил каштановых прядей осечки, Придымленных горечью, нет — с муравьиной кислинкой, От них на губах остается янтарная сухость. В такие минуты и воздух мне кажется карим, И кольца зрачков одеваются выпушкой …
Я скажу это начерно, шепотом, Потому, что еще не пора: Достигается потом и опытом Безотчетного неба игра. И под временным небом чистилища Забываем мы часто о том, Что счастливое небохранилище — Раздвижной и прижизненный дом.
Он дирижировал кавказскими горами И машучи ступал на тесных Альп тропы, И, озираючись, пустынными брегами Шёл, чуя разговор бесчисленной толпы. Толпы умов, влияний, впечатлений Он перенёс, как лишь могущий мог: Рахиль глядела в зеркало явлений, А Лия пела и плела венок.
Сёстры тяжесть и нежность, одинаковы ваши приметы. Медуницы и осы тяжёлую розу сосут. Человек умирает. Песок остывает согретый, И вчерашнее солнце на чёрных носилках несут. Ах, тяжёлые соты и нежные сети, Легче камень поднять, чем имя твоё повторить! У меня остаётся одна забота на свете: Золотая забота, как времени бремя избыть. Словно тёмную воду, я …
Вечер нежный. Сумрак важный. Гул за гулом. Вал за валом. И в лицо нам ветер влажный Бьет соленым покрывалом. Все погасло. Все смешалось. Волны берегом хмелели. В нас вошла слепая радость — И сердца отяжелели. Оглушил нас хаос темный, Одурманил воздух пьяный, Убаюкал хор огромный: Флейты, лютни и тимпаны…
Когда в тёплой ночи замирает Лихорадочный Форум Москвы И театров широкие зевы Возвращают толпу площадям — Протекает по улицам пышным Оживленье ночных похорон; Льются мрачно-веселые толпы Из каких-то божественных недр. Это солнце ночное хоронит Возбужденная играми чернь, Возвращаясь с полночного пира Под глухие удары копыт, И, как новый встает Геркуланум, Спящий город в сияньи луны: …
Есть ценностей незыблемая ска́ла Над скучными ошибками веков. Неправильно наложена опала На автора возвышенных стихов. И вслед за тем, как жалкий Сумароков Пролепетал заученную роль, Как царский посох в скинии пророков, У нас цвела торжественная боль. Что делать вам в театре полуслова И полумаск, герои и цари? И для меня явленье Озерова Последний луч трагической …
Не веря воскресенья чуду, На кладбище гуляли мы. — Ты знаешь, мне земля повсюду Напоминает те холмы _________________________ Где обрывается Россия Над морем чёрным и глухим. От монастырских косогоров Широкий убегает луг. Мне от владимирских просторов Так не хотелося на юг, Но в этой темной, деревянной И юродивой слободе С такой монашкою туманной Остаться — …
В нашем кооперативе Яблоки всего красивей: Что ни яблоко — налив, Очень вкусный чернослив, Кадки с белою сметаной, Мёд прозрачный и густой, И привозят утром рано С молоком бидон большой.
В тот вечер не гудел стрельчатый лес органа. Нам пели Шуберта — родная колыбель! Шумела мельница, и в песнях урагана Смеялся музыки голубоглазый хмель! Старинной песни мир — коричневый, зеленый, Но только вечно-молодой, Где соловьиных лип рокочущие кроны С безумной яростью качает царь лесной. И сила страшная ночного возвращенья — Та песня дикая, как черное …
В огромном омуте прозрачно и темно, И томное окно белеет; А сердце, отчего так медленно оно И так упорно тяжелеет? То всею тяжестью оно идет ко дну, Соскучившись по милом иле, То, как соломинка, минуя глубину, Наверх всплывает без усилий. С притворной нежностью у изголовья стой И сам себя всю жизнь баюкай; Как небылицею, своей …
Еще не умер ты, еще ты не один, Покуда с нищенкой-подругой Ты наслаждаешься величием равнин И мглой, и холодом, и вьюгой. В роскошной бедности, в могучей нищете Живи спокоен и утешен. Благословенны дни и ночи те, И сладкогласный труд безгрешен. Несчастлив тот, кого, как тень его, Пугает лай и ветер косит, И беден тот, кто …
Свежо раскинулась сирень, Ужо распустятся левкои, Обжора-жук ползёт на пень, И Жора мат получит вскоре.
Паденье — неизменный спутник страха, И самый страх есть чувство пустоты. Кто камни нам бросает с высоты, И камень отрицает иго праха? И деревянной поступью монаха Мощеный двор когда-то мерил ты: Булыжники и грубые мечты — В них жажда смерти и тоска размаха! Так проклят будь готический приют, Где потолком входящий обморочен И в очаге …
Осенний сумрак — ржавое железо Скрипит, поёт и разьедает плоть… Что весь соблазн и все богатства Креза Пред лезвием твоей тоски, господь! Я как змеей танцующей измучен И перед ней, тоскуя, трепещу, Я не хочу души своей излучин, И разума, и музы не хочу. Достаточно лукавых отрицаний Распутывать извилистый клубок; Нет стройных слов для жалоб …