Ещё один сайт про стихи. И он вам понравится.
Дрожал проспект, стреляя светом Извозчиков дымилась цепь, И вверх змеями извивалась Толпа безжизненных калек. И каждый маму вспоминает, Вспотевший лобик вытирает, И в хоровод детей вступает С подругой первой на лугу. И бонны медленно шагают, Как злые феи с тростью длинной, А гувернеры в отдаленье Ждут окончанья торжества. И змеи бледные проспекта Ползут по лестницам …
Прорезал грудь венецианской ночи кусок, Текут в перстах огни свечей, Широким знойным зеленым овсом Звенит, дрожит меры ручей. Распластанный, сплю и вижу сон: Дрожат огни над игральным столом, Мы в полумасках и домино Глядим на бубны в небе ночном. Наверно, гибель для нашей земли Несет Бонапарт, о, прижмись тесней. Луна сидит на алой мели. На …
Вышел на Карповку звезды считать И аршином Оглы широкую осень измерить Я в тюбетейке на мне арестантский бушлат А за спиной Луны перевитые песни. Друг мой студентом живет в малой Эстонской стране Взял балалайку рукой безобразной Тихо выводит и ноет и ночи поет И мигает затянутым пленкою глазом. Знаю там девушки с тающей грудью как …
I За годом год, как листья под ногою, Становится желтее и печальней. Прекрасной зелени уже не сохранить И звона дивного любви первоначальной. И робость милая и голоса друзей, Как звуки флейт, уже воспоминанье. Вчерашний день терзает как музей, Где слепки, копии и подражанья. II Идешь по лестнице, но листья за тобой Сухой свой танец совершают …
Еще зари оранжевое ржанье Ерусалимских стен не потрясло, Лицо Иоконоанна — белый камень Цветами зелени и глины поросло. И голова моя качается как череп У окон сизых, у пустых домов И в пустыри открыты двери, Где щебень, вихрь, круженье облаков.
О, удалимся на острова Вырождений, Построим хрустальные замки снов, Поставим тигров и львов на ступенях, Будем следить теченье облаков. Пусть звучит музыка в узорных беседках, Звуки скрипок среди аллей, Пусть поют птицы в золоченых клетках, Будут наши лица лилий белей. Будем в садах устраивать маскарады, Песни петь и стихи слагать, Будем печалью тихою рады, Будем …
Ангел ночной стучит, несется По отвратительной тропинке, Между качающихся рож: «Пусть мы несчастны, размечает, Должны подруг мы охранить И вопль гармонии ужасной Сияньем света охватить». И ноги сгибнувшей подруги Он плача лобызать готов. Вот дверь открылась И с цветами идет мне сон свой рассказать, И говорит: «Ты бледен странно, Идем на кладбище гулять». Вокруг могилки …
Русалка пела, дичь ждала, Сидели гости у костра, На нежной палевой волне Черт ехал, точно на коне. Мне милый друг сказал тогда: — Сидеть приятно у костра. Как хорошо среди людей Лишь видеть нежных лебедей. Зачем ты музыку прервал? — Мучительно он продолжал. — Из круга вышел ты, мой друг, Теперь чертям ты первый друг. …
О, сколько лет я превращался в эхо, В стоящий вихрь развалин теневых. Теперь я вырвался, свободный и скользящий, И на балкон взошел, где юность начинал. И снова стрелы улиц освещенных Марионетную толпу струили подо мной. И, мне казалось, в этот час отвесный Я символистом свесился во мглу, Седым и пережившим становленьем И оперяющим опять глаза …
Нет, не люблю закат. Пойдемте дальше, Лида, В казарме умирает человек Ты помнишь профиль нежный, голос лысый Из перекошенных остекленелых губ А на мосту теперь великолепная прохлада Поскрипывает ветр и дышит Летний сад А мне в Дерябинку вернуться надо. Отдернул кисть и выслушал часы.
Не тщись, художник, к совершенству, Поднять резец искривленной рукой, Но выточи его, покрой изящным златом И со статуей рядом положи. И магнитически притянутые взоры Тебя не проглядят в разубранном резце, А статуя под покрывалом темным В венце домов останется молчать. Но прилетят года, резец твой потускнеет, Проснется статуя и скинет темный плащ И, патетически перенимая …
В воздух желтый бросят осины Запах смолы и серого мха Выйдет девушка в поле синее Кинет сердце в песчаный ухаб А в подвале за розовой шторой Грешное небо держа в руке Белый юноша с арапом спорит Черным арапом в фригийском колпаке.
Я променял весь дивный гул природы На звук трехмерный, бережный, простой. Но помнит он далекие народы И треск травы и волн далекий бой. Люблю слова: предчувствую паденье, Забвенье смысла их средь торжищ городских. Так звуки У и О приемлют гул трамвая И завыванье проволок тугих. И ты, потомок мой, под стук сухой вокзала, Под веткой …
И умер он не при луне червонной, Не в тонких пальцах золотых дорог, Но там, где ходит сумрак желтый, У деревянных и хрустящих гор. Огонь дрожал над девой в сарафане И ветер рвал кусок луны в окне, А он все ждал, что шар плясать устанет, Что все покроет мертвый белый снег. Крутись же, карусель, над …
Прохожий обернулся и качнулся Над ухом слышит он далекий шум дубрав И моря плеск и рокот струнной славы Вдыхает запах слив и трав. «Почудилось, наверное, почудилось! Асфальт размяк, нагрело солнце плешь!» Я в капоре иду мои седые кудри Белей зари и холодней чем снег.
I Черно бесконечное утро, Как слезы, стоят фонари. Пурпурные, гулкие звуки Слышны отдаленной зари. И слово горит и темнеет На площади перед окном, И каркают птицы и реют Над черным его забытьем. II Нет, не расстался я с тобою. Ты по-прежнему ликуешь Сияньем ненаглядных глаз. Но не прохладная фиалка, Не розы, точно ветерок, Ты восстаешь …
Под лихолетьем одичалым, Среди проулков городских Он еле видной плоской тенью Вдруг проскользнул и говорит: «Мне вспыхивать, другим — сиянье. «Но вспыхиванье — суета. «Я оборвался средь зияний, «До вас разверзлась жизнь моя». И тихий шепот плыл под дубом, И семиградный встал слепец, Заговорил в домашнем круге О друге юности своей: «Он необуздан был средь …
В стремящейся стране, в определенный час Себя я на пиру встречаю, Когда огни застигнуты зарей И, как цветы, заметно увядают. Иносказаньем кажется тогда Ночь, и заря, и дуновенье, И горький парус вдалеке, И птиц сияющее пенье.
Под чудотворным, нежным звоном Игральных слов стою опять. Полудремотное существованье — Вот, что осталось от меня. Так сумасшедший собирает, Осколки, камешки, сучки, Переменясь, располагает И слушает остатки чувств. И каждый камешек напоминает Ему — то тихий говор хат, То громкие палаты дожей, Быть может, первую любовь Средь петербургских улиц шумных Когда вдруг вымирал проспект, И …
На лестнице я как шаман Стал духов вызывать И появились предо мной И стали заклинать: «Войди в наш мир, Ты близок нам. Уйди от снов земли, Твой прах земной Давно истлел. Пусть стянут вниз Лишь призрак твой, Пусть ходит он средь них, Как человек, как человек, молчащий человек». И хохотали духи зло. У лестницы толпа …
Не лазоревый дождь, И не буря во время ночное. И не бездна вверху, И не бездна внизу. И не кажутся флотом, Качаемым бурной волною, Эти толпы домов С перепуганным отблеском лиц. Лишь у стекол герань Заменила прежние пальмы И висят занавески Вместо тяжелых портьер. Да еще поднялись И засели за книгу, Чтобы стала поменьше Поуютнее …
Золотые глаза, Точно множество тусклых зеркал, Подымает прекрасная птица. Сквозь туманы и свисты дождя Голубые несутся просторы. Появились под темным дождем Два крыла быстролетной певицы, И томимый голос зажег Бесконечно утлые лица. И запели пленительно вдруг В обветшалых телах, точно в клетках Соловьи об убитой любви И о встречах, губительно редких.
Тает маятник, умолкает И останавливаются часы. Хаос — арап с глухих окраин Карты держит, как человеческий сын. Сдал бубновую даму и доволен, Даже нет желанья играть, И хрустальный звон колоколен Бежит к колокольням вспять.
I Дыханьем Ливии наполнен Финский берег. Бреду один средь стогнов золотых. Со мною шла чернее ночи Мэри, С волною губ во впадинах пустых. В моем плече тяжелый ветер дышит, В моих глазах готовит ложе ночь. На небе пятый день Румяный Нищий ищет, Куда ушла его земная дочь. Но вот двурогий глаз повис на небе чистом, …
Какою прихотью глупейшей Казалась музыка ему. Сидел он праздный и нахальный, Следил, как пиво пьют в углу. Стал непонятен голос моря, Вся жизнь казалась ни к чему. Он вспоминал — все было ясно, И длинный, длинный коридор, Там в глубине сад сладкогласный. У ног подруг Психеи ясной Стоит людей тревожный хор. Как отдаленное виденье Буфетчик, …
В глазах арапа ночь и горы Скользит холодный скользкий Стикс И вихрь бьет из глаз упорный Фонтаны, статуи, кусты. И этот вечер благовонный Уже вдыхать я не смогу Но буду помнить я балконы Озер зеленых шелковистый гул.
Как ночь бессонную зима напоминает, И лица желтые, несвежие глаза, И солнца луч природу обольщает, Как незаслуженный и лучезарный взгляд. Среди пытающихся распуститься, Средь почек обреченных он блуждал. Сочувствие к обманутым растеньям Надулось в нем, как парус, возросло. А дикая зима все продолжалась, То падал снег, то дождь, как из ведра, То солнце принуждало распускаться, …
Я стал просвечивающей формой, Свисающейся веткой винограда, Но нету птиц, клюющих рано утром Мои качающиеся плоды. Я вижу длительные дороги, Подпрыгивающие тропинки, Разнохарактерные толпы Разносияющих людей, И выплывает в ночь Тептелкин, В моем пространстве безызмерном Он держит Феникса сиянье В чуть облысевшей голове. А на Москве-реке далекой Стоит рассейский Кремль высокий, В нем голубь спит …
Намылил сердце — пусть не больно будет Поцеловал окно и трупом лег В руках моих Песнь Песней бродит О виноградной смуглости поет. Еще есть жемчуга у черного Цейлона В Таити девушки желтее янтаря Но ветер за окном рекламу бьет и стонет Зовет тонуть в ночных морях. В соседнем доме свет зажгли вечерний Еще не верят …
Пред разноцветною толпою Летящих пар по вечерам, Под брызги рук ночных таперов Нас было четверо: Спирит с тяжелым трупом души своей, Белогвардейский капитан С неудержимой к родине любовью, Тяжелоглазый поп, Молящийся над кровью, И я, сосуд пустой С растекшейся во все и вся душою. Далекий свет чуть горы освещал И вывески белели на жилищах, Когда …
Все же я люблю холодные жалкие звезды И свою опухшую белую мать. Неуют и под окнами кучи навоза И траву и крапиву и чахло растущий салат. Часто сижу во дворе и смотрю на кроличьи игры Белая выйдет Луна воздух вечерний впивать Из дому вытащу я шкуру облезлую тигра. Лягу и стану траву, плечи подъемля, сосать. …
Ты догорело солнце золотое И я стою свечою восковой От пирамид к декабрьскому покою Летит закат гробницей ледяной Ко мне старик теперь заходит непрестанно Он механичен разукрашен и певуч. Но в сундуке его былой зари румянец Широкий храм и пара белых туч.
Зарею лунною, когда я спал, я вышел, Оставив спать свой образ на земле. Над ним шумел листвою переливной Пустынный парк военных дней. Куда итти легчайшими ногами? Зачем смотреть сквозь веки на поля? Но музыкою из тумана Передо мной возникла голова. Ее глаза струились, И губы белые влекли, И волосы сияньем извивались Над чернотой отсутствующих плеч. …
В.Л. Каждый палец мой — умерший город А ладонь океан тоски Может поэтому так мне дороги Руки твои.
И все же я простой как дуб среди Помпеи Приди влюбленный с девушкой своей Возьми кувшин с соленым, терпким зельем И медленно глотками пей И встанет мерный дом над черною водою И утро сизое на ступенях церквей И ты поймешь мою тоску и шелест Среди чужих и Гефсиманских дней
И мы по опустевшему паркету Подходим к просветлевшим зеркалам. Спит сад, покинутый толпою, Среди дубов осина чуть дрожит И лунный луч, земли не достигая, Меж туч висит. И в глубине, в переливающемся зале, Танцуют, ходят, говорят. Один сквозь ручку к даме гнется, Другой медлительно следит За собственным отображеньем, А третий у камина спит И видит …
В твоих глазах опять затрепетали крылья Кораблей умерших голубые паруса Может быть, новые острова открыли Может быть к новым стремятся небесам. Или в трюмах проснулись невольники Зачарованные Призраком в шутовском колпаке Руки протягивают и смотрят в волны Розовое солнце качается вдалеке. Или птицы запели на мачтах На соленых канатах обезьянка сидит Сидит цветная и играет …
Мы хмурые гости на чуждом Урале, Мы вновь повернули тяжелые лиры свои: Эх, Цезарь безносый всея Азиатской России В Кремле Белокаменном с сытой сермягой, внемли. Юродивых дом ты построил в стране белопушной Под взвизги, под взлеты, под хохот кумачных знамен, Земля не обильна, земля неугодна, Земля не нужна никому. Мы помним наш город, Неву голубую, …
Почувствовал он боль в поток людей глядя, Заметил женщину с лицом карикатурным, Как прошлое уже в ней узнавал Неясность чувств и плеч скульптурность, И острый взгляд и кожи блеск сухой. Он простоял, но не окликнул. Он чувствовал опять акаций цвет густой И блеск дождя и воробьев чириканье. И оживленье чувств, как крепкое вино, В нем …
Мы рождены для пышности, для славы. Для нас судьба угасших родников. О, соловей, сверли о жизни снежной И шелк пролей и вспыхивай во мгле. Мы соловьями стали поневоле. Когда нет жизни, петь нам суждено О городах погибших, о надежде И о любви, кипящей, как вино.