Ещё один сайт про стихи. И он вам понравится.
Моё мастерство, ты особого рода. Ты мяч тот, что с силою послан в ворота. Удар в лобовую, ты голая суть. Ты — как там? — кратчайший меж точками путь. Моё мастерств, ты особого рода. Нет, ты не метафора, ты не острота… Подайте мне смысл! — для чего мне слова? Моё мастерство — избежать мастерства.
Вы умеете скручивать плотные скатки? Почему? Это ж труд пустяковый! Закатайте шинель, придавите складки И согните вот так — подковой. Завяжите концы, подогнавши по росту. Всё! Осталось теперь нарядиться… Это так интересно, и мудро, и просто. Это вам еще пригодится.
Вдруг захотелось правды мне, как кислого — больному. Так путника в чужой стране вдруг да потянет к дому. Казалось бы: на что она? А мне — хоть мало проку!— как пить в болотце из «окна», раздвинувши осоку. Как мел, наскобленный в горсти со стенки! Ведь, бывало, ее, как извести в кости, мне часто не хватало. …
На небо взглянешь — Звезд весенних тыщи! Что юности в блескучей высоте?! Но яростнее, чем потребность в пище, Была у нас потребность в красоте. Нам красота давалась понемножку… По вечерам, когда шумел привал, Сапожник ротный, мучая гармошку, Ее для нас упорно добывал. Она была минутной и не броской. Мелькнет — и нет: под утро вдалеке, …
Я посетил тот город, где когда-то Я женщину всем сердцем полюбил. Она была безмерно виновата Передо мной. Её я не забыл. Вот дом её. Мне говорят подробно, Как осенью минувшей умерла… Она была и ласкова и злобна, Она была и лжива и мила. …Я не решаю сложную задачу, Глубинные загадки бытия. Я ничего не знаю. …
В полях за Вислой сонной Лежат в земле сырой Сережка с Малой Бронной И Витька с Моховой. А где-то в людном мире Который год подряд Одни в пустой квартире Их матери не спят. Свет лампы воспаленной Пылает над Москвой В окне на Малой Бронной, В окне на Моховой. Друзьям не встать. В округе Без них …
Может, это всего только случай, ко ведь будет тебе невдомек, почему он возник,— от созвучий подступающий к горлу комок. Помню: в роще цыганка гадала. День был в белых крутых облаках… И рыдающе пела гитара у седого цыгана в руках. Был цыган и неряхой и соней, голос был его сдавлен и тих. Только мир неразумных гармоний …
Копну могучей шевелюры На струны скрипки уронив, Скрипач пилил из увертюры Какой-то сбивчивый мотив. Флейтист был робок. Словно флягу, Поднявши флейту в вышину, Как в зной по капле цедят влагу, Он ноту пробовал одну. Но, вскинув пару тощих прядок, Встал дирижёр и подал знак, И тотчас же обрел порядок Оркестра шумный бивуак. В молчании пред …
«Мир приключений» — был такой журнал. Я, помню, раздобыл подшивку где-то… Кто не сидел над нею до рассвета — Тот сам себя безбожно обкорнал! И как гигантский стонущий насос, Я всасывал в себя ночное чтиво… Надвинутая кепка детектива. Корабль, затёртый насмерть льдами. «SOS». Жизнь — приключение. Иди. Живи! Вон — побережье моря, реки, взгорья… …Но …
Нет, не только все время ветер зловещий, Нет, не только пожаров коричневый цвет — В мире были такие хорошие вещи, Как, например, восемнадцать лет, Как, например, темно-синие ночи, Очень грустные песни, кустарник в росе, На котором весна узелочки почек Завязала затем, чтобы помнили все… Но о чем же нам помнить? У нас все с собою …
Я жизнь свою, как бритву, тонко правил: хотел, чтоб без зазубринки была… Жизнь оказалась просто шире правил любых! Она черна. Она бела. Вот занавески длинные из тюля. Натерт паркет. Будь умник! Не сбеги… Жизнь развезло! Смотри в окно, чистюля! Натягивай до бедер сапоги… Ворчит шофер. Он, видно, с перепою. Повсюду тьма. Где мы сейчас? Бог …
Кто только мне советов не давал! Мне много в жизни выдалось учебы. А я все только головой кивал: — Да, да, конечно! Ясно. Ну, еще бы!.. Поднявши перст, кто только не держал Меня за лацкан! — Да, ага, понятно! Спасибо! Ладно! — я не возражал: Ну что мне стоит, а ведь им приятно… — Да, …
В судьбу походную влюбленный, Не в фото, где луна у скал, В казарме, густо побеленной, Я честно красоту искал. Ее искал я в дисциплине, И в пайке, выданной в обрез, И в алом клине, дымном клине В теплушку глянувших небес. Прослушав грустный хрип гармони,— А я грустил тогда всерьез!— От глаз я отрывал ладони, Ладони, …
Я эти песни написал не сразу. Я с ними по осенней мерзлоте, С неначатыми, по-пластунски лазил Сквозь чёрные поля на животе. Мне эти темы подсказали ноги, Уставшие в походах от дорог. Добытые с тяжёлым потом строки Я, как себя, от смерти не берёг. Их ритм простой мне был напет метелью, Задувшею костёр, и в полночь …
Что там ни говори, а мне дороже И все милее с каждым годом мне И ритм деревьев, зябнущих до дрожи, И ритм капели на моём окне… И оттого, что сущность мира скрытна И до сих пор темна ещё она, Нам истина того простого ритма, Как истина последняя дана.
Лёгким горлом поётся сегодня на клиросе певчим. А в подвалах горит воспалённость на лицах гуляк. Только ночь холодна, только ночи похвастаться нечем. И на древнем барокко потрескался лак. Где же пафос достать? Может, дать объявленье в газету? Где простёртые длани? Где молний удар из очес? Люди мерно жуют, путешествуют, ссорятся. Нету! Всё на месте, как …
Где книжные манящие развалы, где в тесноте лишь боком можно стать, мы, книжники, юнцы, провинциалы, поэмы будем выспренне читать. Рукой махая, книгами гружены, мы, вышедшие лишь на пять минут, пойдем бродить… В час предрассветный жены нас, потеряв терпенье, проклянут. Ходите же всю ночь в фонарном свете!.. Нас мало! Это как ни назови, но знаю, знаю, …
«Не гоже человеку быть едину»,— угрюмо изречение гласит. Надену плащ и кепку зло надвину и выйду. Мелкий дождик моросит. Да, правду книга древняя сказала!.. По черным лужам ухожу во тьму — на шум трамвая и на свет вокзала, лишь только б не остаться одному.
Вот какое сейчас положенье: я уже подошёл к рубежу. Осмысляю своё пораженье и какой-то итог подвожу. Лишь один небольшой поворотец — и как будто бы я подменён!.. Побеждённый стоит полководец перед картой прошедших времён. Жил он собранно, честно, непраздно, и осмыслить есть что-то одно, ведь прошла его жизнь не напрасно: поражение было дано!
Итак, всё кончено. Я выжил. Обмотки. В недрах вещмешка Буханка. В тряпке соль. Я вышел, Держась за притолку слегка. Я приобрёл за две недели Те утончённые черты, Что, может быть, и в самом деле Уже сильнее красоты. Страданье, что огромным было, Раздумьем тронуло чело. Оно подглазья углубило, У рта морщины провело. Как тень, стоял я …
Среди всех невозможных профессий я одну до конца не пойму: подниматься в простор поднебесий и срываться в бездонную тьму. Лёгкость чувствуя в праздничном теле, — то вдруг в пропасть, а то в облака!.. Скольких шаткие эти качели замотали вконец за века! Скольких в небо взлетевших не стало, скольких нет, угодивших в провал, не дождавшихся ни …
Мы из столбов и толстых перекладин За складом оборудовали зал. Там Гамлета играл ефрейтор Дядин И в муках руки кверху простирал. А в жизни, помню, отзывался ротный О нем как о сознательном бойце! Он был степенный, краснощекий, плотный, Со множеством веснушек на лице. Бывало, выйдет, головой поникнет, Как надо, руки скорбно сложит, но Лишь только …
Опять с намокшей шляпы каплет, в кармане звук пустой ключей. Вот он идет, полночный Гамлет. Ненужный. Брошенный. Ничей. Под ноги лист кидает осень… И вот, пригнувшийся слегка, в пивную входит он и просит полухолодного пивка. Сперва пивко пролил оплошно, потом, таясь, поплакал всласть о том, что так все в мире сложно, о том, что жизнь …
О чем поете утром, тенора?.. Их может слушать всяк, кому охота. Что ж, директивным росчерком пера не вычеркнуть их всех из обихода! О чем поете утром, тенора?.. Вон голоса их властно зазвучали! Их песенка, как этот мир, стара, Песнь Песней это, что была вначале. О чем поете утром, тенора, по радио, встав на работу рано?.. …
Взрыв. И наземь. Навзничь. Руки врозь. И Он привстал на колено, губы грызя. И размазал по лицу не слёзы, А вытекшие глаза. Стало страшно. Согнувшийся вполовину, Я его взвалил на бок. Я его, выпачканного в глине, До деревни едва доволок. Он в санбате кричал сестричке: — Больно! Хватит бинты крутить!..- Я ему, умирающему, по привычке …
Я не помню его. Я не видел его В московской квартире, Как он пытался поймать подтяжку На спине, чтобы прикрепить ее Сзади на брюках. Я не помню его и в карантине, Как стоял он голым в очереди За горстью жидкого дегтярного мыла. Я не помню его даже В момент позора, Когда он забыл слово «антабка» …
И сколько в жизни ни ворочай Дорожной глины, вопреки Всему ты в дом вернешься отчий И в угол встанут сапоги… И пусть — хоть лет под девяносто — Старик прошамкает: «Сынок!» Но ты принес свое сыновство И положил его у ног. И радость новая, как завязь… Хоть ты от хижины отвык,— Ты, вырвавшийся от красавиц …
Здоровяку завидую немного, что исполняет предписанья йога, что ходит в Подмосковье с рюкзаком, что на педали жмет велосипеда, что никогда не спит после обеда, что с болями в предсердье не знаком… Но, к сожаленью, я живу иначе: в столице пребываю — не на даче. День, два брожу в томленье,— ни строки. Я йоговским советам не …
Мы гимнастёрки постирали, уселись в дружеском кругу… Я той походной пасторали забыть доныне не могу! Землянка скудного убранства, где испытать вдруг довелось то чувство искреннего братства, нас пронизавшее насквозь, — на веки вечные пребудет!.. Прошедшая сквозь холода, душа всё в мире позабудет, а эту полночь никогда!.. Пожив и уходя со света, я с горечью признаюсь …
В силу разных вещей По камням через жизнь провлекло… Много дней и ночей сотрясало меня ремесло. Затеряется ль след? Иль в душе сохранится он?. Чьёй?. …Стал я сдержан и сед в силу разных вещей.
Про смерть поэты с болью говорили Высокие, печальные слова. И умирали, и на их могиле Кладбищенская высилась трава. Смерть неизбежно явится за всяким. О жизнь моя, как ты мне дорога! Но я умру когда-нибудь в атаке, Остывшей грудью придавив врага. Иль с палкою в руке, в смешной панаме, С тропы сорвавшись, в бездну упаду. И …
Боюсь гостиниц. Ужасом объят При мысли, что когда-нибудь мне снова Втянуть в себя придется тонкий яд Ковров линялых номера пустого. Боюсь гостиниц. Это неспроста. Здесь холодом от окон веет люто. Здесь лампа. Здесь гардины. Здесь тахта. Иллюзия семейного уюта. Боюсь гостиниц. Может, потому, Что чувствую, что в номере когда-то Остаться мне случится одному. Навеки. В …
Простите мне, стихи, что я кормился вами. За вас, мои стихи, что я провыл нутром, буханку рижского я брал в универсаме, и соли полкило имел я за надлом. Простите мне, стихи, но часто пачку чая я за свою тоску приобретал. Издательский кассир, меня не замечая, презренный мне отсчитывал металл… Простите мне, стихи. Хозяйственного мыла я …
Может, это покажется странным!.. Он, всегда пребывая в пути, по различным поездивший странам, ничего не запомнил почти!.. Но когда вдруг настала минута расставанья с судьбою земной, он припомнил с тоской почему-то, как идёт по Москве в выходной… И какую-то травку на бровке!.. Как трамвай прозвенел вдалеке, как он потный стакан газировки за пятак покупает в …
Я знаю жизнь. Её я изучал, Сжав крепко зубы. Горькая отрада- познать её! Начало всех начал- Жестокий опыт. Нет дороже клада, Чем знанье жизни. Прежде по складам Её с трудом читал я, обалдело Наморщив лоб. Сейчас я преподам — Хотите? — курс её! Я знаю дело. Я знаю жизнь. Но сыну моему, Увы, не надо …
Сижу, сутулясь, предо мной учебник,— моя мольба восходит горячо! И добрый появляется волшебник, заглядывает мне через плечо… Бьет артналет, разламывая в щебень быки моста,— обрушился кессон. Но трехминутный перерыв волшебен, и ангел машет мне,— в я спасен!.. Мы ищем гриб — а ждем, чтоб почему-то вдруг вышел в колпаке высоком гном!.. …Но разве можно без …