Только я сказать хотела:
– Приезжай, навести меня! –
а зима кончается.
Иероглифами кустов и деревьев
с нажимом и без нажима
пишут и пишут.
Ах, по влажной бумаге
невидимой кистью,
по воздуху мягкому, рисовому
писать одно удовольствие –
руку не остановишь.
Воздушная книга, как , пишет:
какие-то корнесловия,
колодцы происшествий,
золотые мониста наставшего.
Впрочем, приедешь – увидишь.
Из чулана зимы,
из каморки ночи
солнце выходит –
странно, как оно там умещалось?
Делать нечего, вот теперь и греет.
Нужно ему осветить
что-нибудь важное,
что-нибудь милое…
Приезжай, не откладывай.
Сколько бы человеку
ни светили, ни писали, ни летали,
сколько бы ручьи ни рисовали
горы и впадины
нашей равнины,
сколько бы птицы ни говорили,
как небо окружает землю
тысячерукой лазурью,
лазурью, нежной попрошайкой –
а грустно думать, что никто не приедет.
Разве ты знаешь, когда будет поздно?
Как снег сойдет, так и нас
хватишься –
а нигде не видно.