Косое в плечах
Трепыхалось лохматое чучело на бахчах.
Птицей былинного поверья
Волоча по земле всклокоченные перья.
В ненастье и ведро,
Походкой нетвердой,
На одной ноге,
Прикованное,
Устало шагало в даль.
В тучах ухало,
Ухало на земле,
Вспугнутое, на пугало
Садилось воронье.
Грозовые тучи
Мучили чучело.
Под зловещими зарницами,
Нагруженное черными птицами дум,
Испуганное чучело
Вкось рвалось.
В бурю, когда тучи
Грозой пучило
И покалывало огненное жало,
Чучело было не страшно,
А жалко над пашней.
Привыкли твари.
В бурю пугало также дрожало
Осенним листом,
На горизонте зарев
Маяча черным крестом.
Трепыхался оратор на трибуне,
Над плешинами арбузных голов,
Они стабунились
И глотали лохмотья слов.
Слушали, но души дремали.
Баржей покачивалось
В дымных волнах зало,
Нагруженное тушами,
Те, кому голодом
Животы не вспучило,
Смеялись: — Смотрите, смотрите,
Какое глупое чучело!
В бурю лохмотья метались
Над далью,
Как прикованные птицы.
Поскрипывали деревянные ключицы.
Гром и стук,
Тысячи рук
Молитвенно к небу воздеты,
Черною пеною вскипают лохмотья.
Как душа поэта.
Никло чучело ниц
В безысходном горе —
Кто-то выколол
Соломенные глаза,
А внизу бушевало
Черноземное море,
И вверху громыхали
Телами туч
Нагруженные воза.
Но были и светлые дни.
Дни птичьего пенья,
Когда солнце горит н не стынет.
Арбузы и дыни
Зажигали огни,
Огни своего цветенья.
Июньские ночи
Не знают ненастья,
Чужда ям немочь и вьюга,
Во все безгрозное небо
Зори розовые руки
Протягивают друг к другу.
Дыни горят
Каплями застывших слез,
Золотых слез счастья,-
Их накапала утренняя заря.
Плети ползут по земле,
Они плывут
По лиловым волнам борозд.
Гребут веслами лапчатых листьев
Через камни
В палевую даль.
С деревьев свисают
Черные гроздья дроздов,
Зовет их завязь —
Зеленые бомбочки
С разорвавшимся цветом
Застывшего пламени.
Стремглавный вихрь
Из далей,
Клыки оскалив,
Рвал смело
Истощенное голодом
Лохматое тело.
Сочились соломенные раны,
Сукровицей зари
Истекая в белые дали.
Зимние бураны
Снежною солью поят.
Дни и ночи
На забытых бахчах
Черным волчонком
Стонет и бьется
Лохматая душа моя.
Мне странно видеть странников.
Что выстроились в ряд,
Подсолнухов-избранников,
Их нимбы и наряд,
Их пламень златолиственный
Над золотом голов.
Пред литургией истины
Без музыки и слов.
Торжественность не мучила,
В сердцах огонь торит,
И в черной ризе чучело
Пред алтарем зари.
Неслышно плачут стаи,
Ни возгласов, ни пений —
Лишь из кадильниц вылетают
Пламенные птицы цветений.
Косое в плечах,
Трепыхалось лохматое чучело на бахчах,
Над далью полей
И в саду души моей.
Птицей былинного поверья.
Волоча по мозгам
Всклокоченные перья,
В ненастье и ведро
Походкой нетвердой
На одной ноге,
Прикованное,
Под ритм и перебои пульса
Устало шагало в даль.