Ещё один сайт про стихи. И он вам понравится.
Мальчики, сделавшие карьеру… Что ж, приглядимся и к ним. К примеру, «Модинька» — тайный советник Корф. Жаль ему тех, кто с поры Лицея верит, беззубея и лысея, в детские бредни. Пустой восторг! Братство до гроба! Союз до гроба! Гроб?.. Но к нему далека дорога. Каждый приходит к нему один. Кем? Губернатором? Генералом? Или всего только …
Два железных насекомых по дороге проползли. Два — природе незнакомых с сотворения земли. Но куда уж там природе, кто там помнит про нее в мире дьявольских пародий на нее же самое!
Чуть задернованная супесь ползет с обрыва по кускам. Деревья вниз глядят насупясь. Тростник сухой по берегам. И пляшут волны за буксиром под жалобный напев гудка. А небо над невзрачным миром — бледней снятого молока… Не расслюнявленным словечком — ядреным словом, если б мог, я рассказал бы этим речкам, плетням, калиткам и крылечкам, горшкам, ухватам, русским …
— Мне скучно! — женщина сказала мне.— Здесь, в Пущино, ни жизни, ни культуры — лишь чертежи да схемы на стене и этот вечный гул аппаратуры! Ей скучно здесь, на пущинском бугре. Мне скучно там, в московской суматохе. Татьяне — на помещичьем дворе. А Пушкину — во всей его эпохе. Медлительно влеклись в то время …
Остапу Почтенному и Бакиру Баяхунову От Старой Ладоги до старой ВолховГЭС (еще казавшейся форпостом индустрии) мы шли по Волхову, по жизни, по России… Гремели соловьи под куполом небес. И в гулкой пустоте страны послевоенной звон церкви плыл вдали, как погребальный звон. Но жизнь брала свое. И старенький “Фордзон”, опахивая холм, спиралью постепенной взбирался вверх и …
Отец Александра Иванова, Андрей Иванович, так никогда и не побывал в Италии. Кроме Высочайшей на то воли, не было никакого средства: «Я буду в Риме, если это будет благоугодно Ему». Ему, то есть Николаю I (а может быть, Богу, что. впрочем, одно и то же), так и не оказалось благоугодно. Отец и сын переписывались. Из …
Океан с континентом воюют уже испокон века. Это была только мелкая стычка белых чаек и черных ворон: тех и тех было сто или тыща. В рыбных кучах (а каждая, как террикон, возвышалась: как если бы был Салехард — Воркутою) рылись клювами птицы, дрались… Нелюдской этот крик или стон смертной схватки стихий стыл в холодном и …
A за Уралом — сгустки городов все реже, электрического света все меньше, и до самых берегов все первозданней континент, планета. Еще угроз природы и даров здесь не расчислили проект и смета. Еще здесь царствует зима и лето, то лиственный, то снеговой покров. Еще костров лишь редкие огни. Еще пространство, космосу сродни, пугает и притягивает душу. …
Короткие мысли удобны в пути: Их проще упаковать. Ты вспомни, сколько хлопот — везти Картину или кровать. Блеснут огоньки из вечерней мглы, Опять пропадут вдалеке… И мысли круглеют, теряют углы, Как будто камни в реке. Башка обмелеет, как речка в зной, Слипаются веки потом. И сон, блаженный сон поездной, Глотаешь раскрытым ртом. А поезд качает …
Сперва была вселенная, а ты пришла потом — веселое вселение в огромный синий дом! И словно чудо в первый раз затеяно для пробы, явились для тебя тотчас явления природы. Вот вдалеке ударил гром, как будто салютуя: ведь принесли девчонку в дом, такую золотую! И солнце несменяемо дежурит над тобой, как будто здесь — семья его, …
Восторженный журналист из польской молодежной газеты, едва взглянув на Сибирь с борта ТУ-114, сразу же понял и полюбил первый концерт Чайковского. Я предпочитаю Мусоргского, но дело не в этом, — Сибирь действительно развивает в людях пространственное воображение, которого мне так не хватало в тесной институтской аудитории над абстрактным эпюром по начертательной геометрии.
Человеческий голос под сводом, стремящимся ввысь, человеческий голос, стремящийся выше и выше, он звучит и звучит — и откуда-то звезды взялись, и пронзительный шпиль, и взмахнувшие крыльями крыши. И колючая готика (ибо: сквозь тернии — к звездам) заменяет нам бога, и небо, и весь реквизит, и гигантским своим, но вполне человеческим ростом упирается в тьму, …
Март — солнечный. Сибирь в снегах и льдах, как мраморный мемориальный комплекс. И как Адама помнит Аюдаг, так и Сибирь своих поляков помнит. И каждый раз, едва в Сибирь войду, я вижу в недрах вечномерзлой толщи, как будто тушу мамонта во льду, закоченелый труп несчастной Польши. Где намечал Никита Муравьев Обийскую и Ленскую державы, простор …
Ты шепчешь мне: — Тише! Тише! А то улетят все!.. И что-то такое птичье — в голосе и лице. Как будто мои объятья уже для тебя тесны… И разве могу понять я, что такое птенцы! Трепещущая, крылатая, ты смотришь на эту птаху, и вдруг уходишь куда-то, к надежде своей и страху. Куда-то в такие дали, …
Как денди лондонский, одет. И смотрит лордом. Красив. Самонадеян. Он может пылким быть, мечтательным и гордым, как Байрон, как Онегин. Разочарованный, он прелесть ранней смерти воспел французскими стихами, с изяществом, приобретенным в свете, явив и быстрый ум, и душу, то есть пламя. Он геттингенствует, он письма пишет в Веймар, он грезит по-немецки, он знает города …
«Убей, — в плакате было, — немца!». Да, немца. Коротко и прямо. Здесь ненависть имела место. И ненависть имела право. А ночью ветер выл по-волчьи и по деревне волки рыскали. Девчонка, немка из Поволжья, училась вместе с нами, русскими. Она сидела и ходила и даже глаз не отводила. Она глядела как хотела и, видно, этим …
А мы все ближе и семейней в нескладном кочевом быту. И видим всех былых сомнений счастливую неправоту. Ты, как причаленная лодка, прильни к плечу и отоспись… Объятья хмель и чувство локтя смешались и переплелись. Лежишь, беспомощно притихнув, и потому… Нет, потому… В бесчисленных смешных причинах все новой нежности тону! А поутру, в спецовке синей и …
Принесла ты руки свои домой И не знаешь, куда положить, Не дрожала за них, и странно самой, Что теперь начала дорожить. Стали руки теперь больней и родней, Стали жилы на них синей и крупней. Кто бы глянул — вся жизнь видна. В жизни много дней, а нажито в ней Две руки вот и дочь одна. …
Кристаллография, наука об идеальных формах, закрывающая глаза на живые, кривые, уродливые кристаллы, которые жмут и давят друг друга, как пальцы в тесном ботинке, как упрямые тугие грибы, живые кристаллы которые разбивают головы о каменные стены и с проломленным черепом продолжают яростную борьбу за существование.
В Тувинском музее имени Шестидесяти богатырей собраны камни с древнетюркскими надгробными надписями. Некоторые элементы надписей настойчиво повторяются: «небо», «земля», «не насладился», «увы». Вот приблизительный сводный текст, выражающий переживания человека, умиравшего тысяча двести или тысяча четыреста лет назад: «Солнцем, что на небе, государством, что на земле, (героями и простым народом), дочерью (сыном), табуном лошадей, друзьями (зятьями, …
Как жизнь вести одну двоим под общим кровом — смутьяну Щедрину с почтенным Салтыковым? За что им этот ад — в одном ютиться теле? Грызясь, как с братом брат: живьем друг друга б съели! Тот прет против рожна и всех властей в России, у этого — жена и слабости людские. Тот делает добро и правду-матку …
О, палеонтологи! Палеологи из тех Византий, где не знают о боге, где, как Эмпедокла пожравшая Этна, жрет вечность героев, что гибнут бесследно. О, непобедимые (прежде) армады: могучие рыбы, пловучие гады, крылатые ящеры и бронтозавры, вчерашние, как у зародыша,— жабры, вчерашние, ибо над прахом звериным былой троглодит поднялся исполином. О, палеонтологи! Колоколами восплачем над всеми, кто …
Люди, летающие рядом со мной на современных лайнерах, неразговорчивы: застегнув привязной ремень, открывают книгу и углубляются в чтение. Только когда стюардесса приносит горячий завтрак, они чуть-чуть оживляются и как бы нехотя цедят слова, высказывают замечания о качестве пищи, о преимуществах кухни разных народов. Некоторым из них случалось пробовать мясо антилопы. (Моя медвежатина и оленина бледнеют.) …
Я в отпуске. Я гость. Я эгоист. За стол присядем — будто я в президиуме. Мне мать старается обедом угодить. Отец и брат ко мне предупредительны. И ломтиками режут мне лимон, и коньяку пододвигают рюмку — я чокаюсь, протягивая руку. Но я уже отрезанный ломоть. Мы обсуждаем быт, бюджет семьи и живописи каверзные свойства. А …
Вот и скрылся в облаках самолет на поплавках, и осталось только озеро, в тех же самых берегах. Те же самые холмы. Без тебя, но те же — мы. Та же самая работа, вплоть до самой до зимы. Скоро будут забереги, скоро будут заморозки… Люди хвалят Заполярье за большие заработки. Мне не надо этих денег, мне …
«… А если ты живешь в том городе, где есть хороший мастер, тем лучше для тебя. Но постарайся начать учение как можно раньше и от учителя как можно позже уйти…» В таких или почти в таких словах я прочитал в одной из книг, попавшихся мне в руки очень кстати, практический и правильный совет, а был …
Как из конного двора вышли кони поиграть. (Там в заборе есть дыра, чтоб на улицу удрать!) Улица едва подсохла. На обочинах — цветы… Вдоль всего-всего поселка носятся, задрав хвосты! Подойдут, глядят в окно — открываем: — Вам кого? Вы ко мне или к ней? Или к нам обоим? Мы уж вас, таких коней, накормим-напоим! Что-нибудь …
Геракл, единоборствующий с Антеем, и Плутон, похищающий Прозерпину, каждый день встречали меня на лестнице. Я не замечал их, как не замечают на сцене статистов. Лишь тяжелые дорические колонны воронихинского фасада, как мощные сваи, вколоченные в зыбкую память, торчат из реки забвенья.
Ах, Россия екатерининская, вся в барокко и в рококо! Но для некоторых — тернистая. Рай и пекло. Как для кого. Новый Рим и новая Греция, где склонилась ниже травы крепостная интеллигенция — образованные рабы. Образованный — не забава ли! Все умеет: читать-писать, на запятках ездить за барином или пятки ему чесать. Все умеет: ломать комедию, …
Средь декораторов российского барокко и Ломоносов был. Он сочинил ворота: преддверье празднества, которого проект иллюминацию включал и фейерверк. Эпоха, пушечным погромыхавши эхом, к пиротехническим питала страсть потехам. Хоть ныне порохом владел не Марс, а Мир, трудились пушкари, готовя пышный пир. Профессор химии, заметим, не впервые программу обмышлял подобной феерии. Представим мысленно, что он имел в …
Из-под полы сиренью торговал Какой-то дядька — видимо, южанин. А город шел, шумел за валом вал, Букеты, не торгуясь, вырывал, До новоявленного чуда жаден. Их торопливо прятали в домах, Дверь за собой захлопывая плотно. Но у сирени был такой размах, Что с грохотом распахивались окна. Я разорвал веревки. Распустил В дороге покалеченные ветки. И каждый …
Филипп Иваныч Буц был ленинградский немец, любитель всех искусств, наивный, как младенец. Любительски творя, изящный, хрупкий, тихий, жил в глубине двора за лютеранской кирхой. Да нет же! нет! постой! — не кирха, а костел святой Екатерины. И хоть на карте мира — один и тот же пункт, но в панораме детства — совсем не там, …
Стоит на горке церковь-недотрога. Телеги проскрипели стороной. И всхлипывает жалобно дорога, дрожа исполосованной спиной. Обшарпанные, мокрые леса. Поля кругом, как рекруты, обриты. И редкие, корявые ракиты — заплаканны их серые глаза. А над землей — безрадостная пасмурь. И, медленно трезвея на дожде, спускается с горушки пьяный пастырь, копая ногтем в грязной бороде. И — тишина. …
Река времен в своем стремленьи Уносит все дела людей… Державин В Прикаспии время движется медленно. А солнце палит. И песком пылятся кермек (жестковатая травка) Гмелина, солянка (убогий цветок) Палласа. Давно они оба почили, померли, устав спотыкаться на русских верстах. Паллас — в Берлине, у Гогенцоллернов, а Гмелин — в плену у кавказских горцев. Ученым не …
Дорога. Чайная у поворота. Буфет. В углу — подвыпивший старик. …что он видал Мазурские болота, и вообще он — бывший фронтовик, да фронт не тот, война не та, и время не то, и значит, никаких заслуг, вот почему один, а не со всеми он пьет. И тут же: — Может, выпьем, друг? Что ж, выпьем, …
Ты недолго меня голубила. Даже дома не обжила. Только губы мои обуглила и глаза мои обожгла. Черным-черным пнем обгорелым я торчу на белом снегу, черный-черный на белом-белом, как удар по его лицу! Как дыра на праздничной скатерти, я чернею среди зимы. Как на северной скудной карте — одинокий квадрат избы. Далеко от дорог железных, черных …
Российских юношей сжигал декабрь, холодный огнь, сибирская могила. А для Карамзина стоял корабль в Италию. Но смерть — опередила. А Баратынский плыл на корабле в Италию. И вот уже Неаполь. Но смерть подстерегала на земле, едва корабль, причалив, стал на якорь. А Батюшков Италии достиг, писал: «Ты пробуждаешься, о Байя…» Но заплатил за этот светлый …
На юбилее одной из автономных республик показывали местные национальные танцы, местную национальную борьбу, гонки на лошадях, тоже местных и притом чистокровных. После этого над стадионом появился вертолет, и в воздухе, высоко над нашими головами, медленно закувыркались акробаты. Все, кто был на земле: танцовщицы и джигиты в национальных костюмах, зрители в международных пиджаках (и, казалось, все …
Поможешь ли девичьей грусти? Подаришь ли мужьями-семьями? Земля, оставшаяся впусте: не заселили, не засеяли. Как будто в заповедном тереме, чтобы себя не оскоромили, они от глаз мужских затеряны, они от рук мужских схоронены. И суженых не шлют царевнам ни летние пути, ни зимние… По выхолощенным деревням шалят мальчишки допризывные. И, как теленка за потраву, уже …
Эх, из огня да в полымя, на смятых простынях! И руки твои голые — как белый березняк! И не по-царски жалуя, и не холопски жертвуя, даришь себя, желанная, и жадная, и щедрая! А ночи-то — весенние! И жалуешься ты, что нет у нас на севере интимной темноты. Лицо твое освещено… Не бойся неба синего! Любовь …