Ещё один сайт про стихи. И он вам понравится.
…О дорогая, дальняя, ты слышишь? Разорвано проклятое кольцо! Ты сжала руки, ты глубоко дышишь, в сияющих слезах твое лицо. Мы тоже плачем, тоже плачем, мама, и не стыдимся слез своих: теплей в сердцах у нас, бесслезных и упрямых, не плакавших в прошедшем феврале. Да будут слезы эти как молитва. А на врагов — расплавленным свинцом …
Перешагнув порог высокий, остановилась у ворот. Июльский вечер светлоокий спускался медленно с высот. И невский ветер, милый, зримый, летел с мостов гремя, смеясь… …Но столько раз мне это снилось, что не обрадовалась я. Я не упала тут же рядом в слезах отважных и живых,— лишь обвела усталым взглядом унылый камень мостовых. О, грозный вечер возвращенья, …
На углу случилась остановка, поглядела я в окно мельком: в желтой куртке, молодой и ловкий, проходил товарищ военком. Я не знаю — может быть, ошибка, может быть, напротив,— повезло: самой замечательной улыбкой обменялись мы через стекло. А потом вперед пошел автобус, закачался город у окна… Я не знаю — может быть, мы оба пожалели, может …
Очнись, как хочешь, но очнись во мне — в холодной, онемевшей глубине. Я не мечтаю — вымолить слова. Но дай мне знак, что ты еще жива. Я не прошу надолго — хоть на миг. Хотя б не стих, а только вздох и крик. Хотя бы шепот только или стон. Хотя б цепей твоих негромкий звон.
Ты будешь ждать, пока уснут, окостенеют окна дома, и бледных вишен тишину нарушит голос мой знакомый. Я прибегу в большом платке, с такими жаркими руками, чтоб нашей радостной тоске кипеть вишневыми цветами…
Как здесь прекрасно, на морском просторе, на новом, осиянном берегу Но я видала все, что скрыло море, я в недрах сердца это сберегу В тех молчаливых глубочайших недрах, где уголь превращается в алмаз, которыми владеет только щедрый… А щедрых много на земле у нас. Этот лес посажен был при нас,— младшим в нем не больше …
Нет в стране такой далекой дали, не найдешь такого уголка, где бы не любили, где б не знали ленинградского большевика. В этом имени — осенний Смольный, Балтика, «Аврора», Петроград. Это имя той железной воли, о которой гимном говорят. В этом имени бессмертен Ленин и прославлен город на века, город, воспринявший облик гневный ленинградского большевика. Вот …
…И вновь зима: летят, летят метели. Враг все еще у городских ворот. Но я зову тебя на новоселье: мы новосельем встретим Новый год. Еще враги свирепый и бесцельный ведут обстрел по городу со зла — и слышен хруст стены и плач стекла,— но я тебя зову — на новоселье. Смотри, вот новое мое жилище… Где …
1 Как уходила по утрам и как старалась быть веселой! Калитки пели по дворам, и школьники спешили в школы… Тихонько, ощупью, впотьмах, в ознобе утро проступает. Окошки теплились в домах, обледенев, брели трамваи. Как будто с полюса они брели, в молочном блеске стекол, зеленоватые огни сияли на дуге высокой… Особый свет у фонарей — тревожный, …
О, где ты запела, откуда взманила, откуда к жизни зовешь меня… Склоняюсь перед твоею силой, Трагедия, матерь живого огня. Огонь, и воду, и медные трубы (о, медные трубы — прежде всего!) я прохожу, не сжимая губы, страшное славя твое торжество. Не ты ли сама последние годы по новым кругам вела и вела, горчайшие в мире …
…Так вот она какая. Вот какой мой город, воскресающий весной. Трава — зеленая. А неба купол не черный и не серо-голубой. Какой же я бесцветный мир нащупал незрячею, неверною рукой. Прозревший недоверчив: он испуган, он так обжился в сумраке своем. Он опознать не сразу может друга, того, кто был его поводырем. Он быстро утомляется на …
Ты с детства мне в сердце вошла, Украина, пленительной ночью под рождество, душевною думой певца Катерины, певучестью говора своего. Ты с детством слилась, Украина, как сказка. Я знала, невиданная земля, что вечер в Диканьке волшебен и ласков, что чуден твой Днепр, в серебре тополя. Ты в юность вошла, Украина, как песня, за сердце берущая, с …
Сейчас тебе всё кажется тобой: и треугольный парус на заливе, и стриж над пропастью, и стих чужой, и след звезды, упавшей торопливо. Всё — о тебе, всё — вызов и намек. Так полон ты самим собою, так рад, что ты, как парус, одинок, и так жесток к друзьям своим порою. О, пусть продлится время волшебства. Тебе …
…Всю ночь не разнимали руки, всю ночь не спали мы с тобой: я после долгой, злой разлуки опять пришла к тебе — домой. Мы говорили долго, жадно, мы не стыдились слез отрадных,— мы так крепились в дни ненастья… Теперь душа светла, мудра, и зрелое людское счастье, как солнце, встретит нас с утра. Теперь навек — …
Сосны чуть качаются мачты корабельные. Бродит, озирается песня колыбельная. Во белых снежках, в валеных сапожках, шубка пестрая, ушки вострые: слышит снега шепоток, слышит сердца ропоток. Бродит песенка в лесу, держит лапки на весу. В мягких варежках она, в теплых, гарусных, и шумит над ней сосна черным парусом. Вот подкралась песня к дому, смотрит в комнату …
Мне скажут — Армия… Я вспомню день — зимой, январский день сорок второго года. Моя подруга шла с детьми домой — они несли с реки в бутылках воду. Их путь был страшен, хоть и недалек. И подошел к ним человек в шинели, взглянул — и вынул хлебный свой паек, трехсотграммовый, весь обледенелый, и разломил, и …
…Прости, но я сегодня не с тобой. Я с тем, кого увидеть не надеюсь. Я услыхала шаг его глухой среди шагов вернувшихся гвардейцев. Его последний в этом мире шаг. Они пройдут. Потом наступит вечер. Все кончено. Уже не будет встречи. Не увидать нигде его, никак… А после жизнь пойдет своей чредою, и я такой же …
Во имя лучшего слова, одного с тобою у нас, ты должен влюбиться снова, сказать мне об этом сейчас. Смотри, ты упустишь время! Тяжелой моей любви счастливое, гордое бремя, не медля, обратно зови. Ты лучшей не сыщешь доли, высот не найдешь других, ибо в ней — последняя воля, последний воздух Двоих.
…Потом была Война… И мы, как надо, как Родина велела, шли в бои. И с нами шли «Каховка» и «Гренада», прекрасные ровесники твои. О, как вело, как чисто пело Слово! Твердили мы: — Не сдай! Не уступи! …Звени, военная свирель Светлова, из голубой, из отческой степи…
Вот затихает, затихает и в сумерки ютится день. Я шепотом перебираю названья дальних деревень. Ты вечереешь, Заручевье, и не смутит твоих огней на дикой улице кочевье пугливых молодых коней… Ты знаешь, что за темным полем стоит старинный, смуглый Бор и звездным заводям Заполек вручает прясла и забор… Крепки в Неронове уставы старообрядческих годов, и скобки …
Я знаю — далеко на Каме тревожится, тоскует мать. Что написать далекой маме? Как успокоить? Как солгать? Она в открытках каждой строчкой, страшась и всей душой любя, все время молит: «Дочка, дочка, прошу, побереги себя…» О, я любой ценою рада тревогу матери унять. Я напишу ей только правду. Пусть не боится за меня. «Я берегу …
Я каменная утка, Я каменная дудка, Я песни простые пою. Ко рту прислони, Тихонько дыхни — И песню услышишь мою. Лежала я у речки Простою землею, Бродили по мне журавли, А люди с лопатой Приехали за мною, В телегах меня увезли. Мяли меня, мяли Руками и ногами, Сделали птицу из меня. Поставили в печку, В …
Отчаяния мало. Скорби мало. О, поскорей отбыть проклятый срок! А ты своей любовью небывалой меня на жизнь и мужество обрек. Зачем, зачем? Мне даже не баюкать, не пеленать ребенка твоего. Мне на земле всего желанней мука и немота понятнее всего. Ничьих забот, ничьей любви не надо. Теперь одно всего нужнее мне: над братскою могилой Ленинграда …
Дарья Власьевна, соседка, здравствуй. Вот мы встретились с тобой опять. В дни весны желанной ленинградской надо снова нам потолковать. Тихо-тихо. Небо золотое. В этой долгожданной тишине мы пройдем по Невскому с тобою, по былой «опасной стороне». Как истерзаны повсюду стены! Бельма в каждом выбитом окне. Это мы тут прожили без смены целых девятьсот ночей и …
Им снится лес — я знаю, знаю! Мне тоже снилась год подряд дорога дальняя лесная, лесной узорчатый закат. Мне снилось — я иду на в о л е, в живой и мудрой тишине. Ольха колдует, никнут ели, струится солнце по сосне… А всех милей — листва березы. И вот — не властны над душой ни …
…Девочка за Невскою заставой, та, что пела, счастия ждала, знаешь, ты судить меня не вправе за мои нескладные дела. Потому что я не разлюбила чистого горенья твоего, в бедствии ему не изменила и не отрекалась от него. Юности великая гордыня! Все — во имя дерзостной Мечты, это ты вела меня в пустыне, в бессердечных зонах …
Я так боюсь, что всех, кого люблю, утрачу вновь… Я так теперь лелею и коплю людей любовь. И если кто смеется — не боюсь: настанут дни, когда тревогу вещую мою поймут они.
1 Когда весна зеленая затеплится опять — пойду, пойду Аленушкой над омутом рыдать. Кругом березы кроткие склоняются, горя. Узорною решеткою подернута заря. А в омуте прозрачная вода весной стоит. А в омуте-то братец мой на самом дне лежит. На грудь положен камушек граненый, не простой… Иванушка, Иванушка, что сделали с тобой?! Иванушка, возлюбленный, светлей и …
Когда я в мертвом городе искала ту улицу, где были мы с тобой, когда нашла — и всё же не узнала . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . А сизый прах и ржавчина вокзала! …Но был …
Есть у меня подкова, чтоб счастливой — по всем велениям примет — была. Ее на Херсонесе, на обрыве, на стихшем поле боя я нашла. В ней пять гвоздей, она ко мне по ходу лежала на краю земном. Наверно, пятясь, конь сорвался в воду с отвесной кручи вместе с ездоком. Шестнадцать лет хранила я подкову,- недавно поняла, какое счастье …
…А у нас на Неве — ледостав. Длинный ветер с залива пришел. Переходим на зимний устав, снаряжаем в путь ледокол. Он стоит, широкий в груди, песни разные на борту. Три субботника как один отработали мы в порту… Год кончается. Непременно город сдержит слово свое. Все бессонней ночная смена, смена первая в ночь встает. Рождество допотопной …
У Фонтанного дома, у Фонтанного дома, у подъездов, глухо запахнутых, у резных чугунных ворот гражданка Анна Андреевна Ахматова, поэт Анна Ахматова на дежурство ночью встает. На левом бедре ее тяжелеет, обвиснув, противогаз, а по правую руку, как всегда, налегке, в покрывале одном, приоткинутом над сиянием глаз, гостья милая — Муза с легкою дудочкою в руке. …
Словно строфы — недели и дни в Ленинграде, мне заглавья запомнить хотя б: «Прибыл крымский мускат…» На исходе пучки виноградин, винный запах антоновок сытит октябрь. Это строфы элегий, желтеющих в библиотеках, опадающих с выступов перистых од: «Льды идут на Кронштадт, промерзают сибирские реки, ледоколы готовятся в зимний поход». . . . . . . . …
А я вам говорю, что нет напрасно прожитых мной лет, ненужно пройденных путей, впустую слышанных вестей. Нет невоспринятых миров, нет мнимо розданных даров, любви напрасной тоже нет, любви обманутой, больной, ее нетленно чистый свет всегда во мне, всегда со мной. И никогда не поздно снова начать всю жизнь, начать весь путь, и так, чтоб в прошлом бы …
Я в госпитале мальчика видала. При нём снаряд убил сестру и мать. Ему ж по локоть руки оторвало. А мальчику в то время было пять. Он музыке учился, он старался. Любил ловить зеленый круглый мяч… И вот лежал — и застонать боялся. Он знал уже: в бою постыден плач. Лежал тихонько на солдатской койке, обрубки …
У нас еще с три короба разлуки, ночных перронов, дальних поездов. Но, как друзья, берут нас на поруки Республика, работа и любовь. У нас еще — не перемерить — горя… И все-таки не пропадет любой: ручаются, с тоской и горем споря, Республика, работа и любовь. Прекрасна жизнь, и мир ничуть не страшен, и если надо только — вновь …
Не сына, не младшего брата — тебя бы окликнуть, любя: «Волчонок, волчонок, куда ты? Я очень боюсь за тебя!» Сама приручать не хотела и правды сказать не могла. На юность, на счастье, на смелость, на гордость тебя обрекла. Мы так же росли и мужали. Пусть ноет недавний рубец — прекрасно, что ранняя жалость не трогала …
Эти сны меня уморят в злой тоске!.. Снилось мне, что я у моря, на песке… И мельтешит альбатросов белизна, И песков сырую россыпь мнет волна. Я одна на побережье, на песке. Чей-то парус небо режет вдалеке… И густое солнце стелет зной вокруг… …Я очнулась на постели вся в жару… Но вокруг еще — кораллы, моря …
…Октябрьский дождь стучит в квадрат оконный, глухие залпы слышатся вдали. На улицах, сырых и очень темных, одни сторожевые патрули. Мерцает желтый слепенький фонарик, и сердце вдруг сжимается тоской, когда услышишь: — Пропуск ваш, товарищ…— Как будто б ты нездешний и чужой. — Вот пропуск мой. Пожалуйста, проверьте. Я здешняя, и этот город — мой. У …
Ты помнишь ли сиянье Петергофа, дремучие петровские сады и этот влажный лепет, бред и вздохи всегда живой, хлопочущей воды? Так много было здесь тепла и света, что в городе зимою, в пору вьюг, все мнилось мне: а в Петергофе — лето, алмазный, синий праздничный июль. Молчи,— увы! Волшебный сад изрублен, мертвы источники с живой водой, …