Ещё один сайт про стихи. И он вам понравится.
Что вы, старцы, захудали, Таковы невеселы, Головы повесили? — Отощали! — Что вы, старые старухи, Таковы невеселы, Головы повесили? — С голодухи! — Что вы, парни, тихи стали, Не играете, не скачете, Все ревете, плачете? — Тятьку угнали! — Что вы, детки, приуныли, Не играете, не скачите, Все ревете, плачете? — Мамку убили! —
Не трогай в темноте Того, что незнакомо, Быть может, это — те, Кому привольно дома. Кто с ними был хоть раз, Тот их не станет трогать. Сверкнет зеленый глаз, Царапнет быстрый ноготь,- Прикинется котом Испуганная нежить. А что она потом Затеет? мучить? нежить? Куда ты ни пойдешь, Возникнут пусторосли. Измаешься, заснешь. Но что же будет …
За мельканьем волшебных узоров Я слежу в заколдованной мгле, И моих очарованных взоров Не прельщает ничто на земле. Обаянья мои как вериги, Я страданий моих не боюсь. Мудрецам, изучающим книги, Я безумцем порочным кажусь. Но моя недоступна ограда, Стережет меня крепко печаль. И в печали, и в тайне — отрада, И надежд простодушных не жаль.
Глядит высокая луна На легкий бег автомобилей. Как много пережитых былей Видала бледная луна, И все-ж по-прежнему ясна, И торжеству людских усилий Вновь не завидует луна, Смеясь на бег автомобилей.
Понимать твою игру, Может быть, и нелегко. Ослабею — и умру, Этот день недалеко. Я умру, — а ты опять Будешь звёзды зажигать, Сеять чары и мечты, — Будем снова я и ты. Будем дети, будет смех, Будет сладкая любовь, Будет зло, и будет грех, И опять прольётся кровь. Снова круг мой завершив, Стану мёртв …
Плачет безутешная вдова, Бледный лик вуалью черной кроя. Что мои утешные слова Для подруги павшего героя! Для нее и той отрады нет, Чтоб склониться тихо над могилой. Не обряжен к смерти, не отпет, Где-то брошен в яму, тлеет милый. Истощатся злые времена, Над землей заря иная встанет, А теперь смятенная страна За нее погибших не …
Что в жизни мне всего милей? Не это ль светлое мечтанье Под тихозвучное журчанье Твоё, пленительный ручей? И как мне радостны пески, Кусты, и мирная равнина, И нежная от влаги глина, И разноцветные жучки.
В молчаньи звёзд, в дыханьи ветра с полуночи Улики явственные есть. О, духи зла! Закройте очи И не мешайте мне безропотно отцвесть. Меня и вас одна объемлет неизбежность, Ненарушим всемирный строй. Всё должно быть: для жизни — радость и мятежность, Для смерти — тленье и покой.
Печальный ангел земле принёс И розы крови, и жемчуг слёз. Печальный ангел, зловещий взгляд! Ты здесь не медли, — вот твой наряд. Надень из злого земного ткань Ты сам, — а нам сердец не рань. Из роз кровавых надень венок, — С тобой, не с нами разящий рок. И жемчуг в бармы свяжи, сплети, И …
Ты сжег мою умильную красу, Жестокий лик пылающего бога, Но у меня цветов и красок много, И новую, багряную красу Я над листвой поблеклой вознесу, Чтоб не тужила гулкая дорога, И пусть мою умильную красу Сожгло пыланье яростного бога.
Тихая дорога, И над нею сосны. Отдохнём немного, Комары несносны. Смотрят дети хижин В тихом нетерпеньи, Но залив недвижен, Лодки в отдаленьи. Видишь, — на закате Тихо и багряно. Стёкла в дальней хате Светятся румяно.
Пройдут все эти дни, вся жизнь совьется наша, Как мимолетный сон, как цепь мгновенных снов. Останется едва немного вещих слов, И только ими жизнь оправдана вся наша, Отравами земли наполненная чаша, Кой-как слепленная из радужных кусков. Истлеют наши дни, вся жизнь совьется наша, Как ладан из кадил, как дым недолгих снов.
В дубраве дом сосновый Вблизи ручья. Хозяин в нём суровый, Один, как я. Хранит в тоске ревнивой Его земля. Лежит он, терпеливый, Как я, дремля. И враг всегда лукавый, С паденьем дня, Восходит над дубравой, Как у меня.
Не плачь, утешься, верь, Не повторяй, что умер сын твой милый, — Не вовсе он оставил мир постылый. Он тихо стукнет в дверь, С приветными словами Войдёт к тебе и станет целовать Тебя, свою утешенную мать, Безгрешными устами. Лишь только позови, Он будет приходить к тебе, послушный, Всегда, как прежде, детски-простодушный, Дитя твоей любви.
Всё дано мне в преизбытке,- Утомление труда, Ожиданий злые пытки, Голод, холод и беда. Деготь ярых поношений, Строгой славы горький мед, Яд безумных искушений, И отчаяния лед, И — венец воспоминанья, Кубок, выпитый до дна,- Незабвенных уст лобзанья,- Всё, лишь радостъ не дана.
Все, что вокруг себя знаю,— Только мистический круг. Сам ли себя замыкаю В темное зарево вьюг? Или иного забавит Ровная плоскость игры, Где он улыбчиво ставит Малые наши миры? Знаю, что скоро открою Близкие духу края. Миродержавной игрою Буду утешен и я.
Незабудки вдоль канавки Возле дома лесника. Загоревшая слегка, К незабудкам у канавки Уронила в зелень травки Пальцы узкая рука, — К незабудкам вдоль канавки Перед хатой лесника.
Веришь в грани? хочешь знать? Полюбил Её, — святую девственную Мать? Боль желаний утоли. Не узнаешь, не достигнешь здесь, во мгле земли. Надо верить и дремать И хвалить в молитвах тихих девственную Мать. Все дороги на земле Веют близкой смертью, веют вечным злом во мгле.
Забыт костёр в лесной поляне: Трещат иссохшие сучки, По ним в сереющем тумане Перебегают огоньки, Скользят, дрожат, траву лобзают, В неё ползут и здесь, и там, И скоро пламя сообщают Ещё могучим деревам. И я, томясь в немой кручине, Изнемогая в тишине, В моей безвыходной пустыне Горю на медленном огне. О, если б яростным желаньям …
Я один в безбрежном мире, я обман личин отверг. Змий в пылающей порфире пред моим огнем померк. Разделенья захотел я и воздвиг широкий круг. Вольный мир огня, веселья, сочетаний и разлук. Но наскучила мне радость переменчивых лучей, Я зову иную сладость, слитность верную ночей. Темнота ночная пала, скрылась бледная луна, И под сенью покрывала ты …
Живи и верь обманам, И сказкам и мечтам. Твоим душевным ранам Отрадный в них бальзам. И жизни переменной Нектар кипучий пей, Напиток сладкопенный Желаний и страстей. За грани жизни дольной Очей не устремляй, И мыслью своевольной, Природы не пытай. Вещают тайну тени. Для смелого ума В них смертные ступени, Предсказанная тьма. О, смертный, верь обманам, …
Дрожат круги на потолке. Писец нотариуса кисел. Над вечной пляской слов и чисел Дрожать круги на потолке. О, если-б от него зависел Удел кататься по реке! Все та же дрожь на потолке, И поневоле бедный кисел.
Две лесные старушки и лесной старичок Поболтать полюбили с проходящими там, Где дорога без пыли залегла по лесам. Две лесные старушки и лесной старичок На холме у опушки развели огонек, И к костру пригласили легкомысленных дам. Две лесные старушки и лесной старичок Щекотать полюбили заблудившихся там.
Поднимаю бессонные взоры И луну в небеса вывожу, В небесах зажигаю узоры И звездами из них ворожу, Насылаю безмолвные страхи На раздолье лесов и полей И бужу беспокойные взмахи Окрыленной угрозы моей. Окружился я быстрыми снами, Позабылся во тьме и в тиши, И цвету я ночными мечтами Бездыханной вселенской души.
Что говорить, что жизнь изжита, Истощена! Могильной сенью не прикрыта Ещё она. И даже тёмный сон могилы Не так глубок, — У бледной смерти кратки силы, Блеснёт восток. И всё, что жило и дышало И отцвело, В иной стране взойдёт сначала Свежо, светло.
Воздухом дольным дышать Трудно и больно. Звёзды сияют опять. Как мне о них не мечтать! Это невольно. Лучших в пространство миров Брошено много. Я к умиранью готов, И недосказанных слов Смолкла тревога. Здесь невозможно цвести Чистому цвету. Тёмны земные пути, И невозможно идти К вечному свету.
Д.С. Мережковскому Легкою игрою низводящий радугу на землю, Раздробивший непреклонность слитных змиевых речей, Мой алмаз, горящий ярко беспредельностью лучей, Я твоим вещаньям вещим, многоцветный светоч, внемлю. Злой дракон горит и блещет, ослепляя зоркий глаз. Льётся с неба свет его, торжественно-прямой и белый, — Но его я не прославлю, — я пред ним поставлю смелый, Огранённый, …
Я верю, верю, верю, верю В себя, в тебя, в мою звезду. От жизни ничего не жду, Но все же верю, верю, верю, Все в жизни верою измерю, И смело в темный путь иду. Я верю, верю, верю, верю В себя, в тебя, в мою звезду.
Шаг за шагом, осторожно Я в полях чужих иду, — Всё тревожно, всё возможно, Всё в тумане и в бреду. Росы холодны и белы, Дрёмны росные кусты. Все забылися пределы Пустоты и суеты. Нет в душе иной заботы, Как, найдя укрытый лаз, Принести в другие роты Мне доверенный приказ.
Алкогольная зыбкая вьюга Зашатает порой в тишине. Поздно ночью прохожий пьянчуга Подошел на Введенской ко мне. «Вишь, до Гатчинской надо добраться,- Он сказал мне с дрожанием век,- Так не можете ль вы постараться Мне помочь, молодой человек?» Подивившись негаданной кличке, Показал я ему, как пройти, А потом, по давнишней привычке, Попытался разгадку найти. Впрочем, нечему …
Скифские суровые дали, Холодная, темная родина моя, Где я изнемог от печали, Где змея душит моего соловья! Родился бы я на Мадагаскаре, Говорил бы наречием, где много а, Слагал бы поэмы о любовном пожаре, О нагих красавицах на острове Самоа. Дома ходил бы я совсем голый, Только малою алою тканью бедра объяв, Упивался бы я, …
Утонул я в горной речке, Захлебнулся мутною водой, Захлестнулся жаркою рудой. Утонул я в горной речке, Над которою овечки Резво щиплют вереск молодой. Утонул я в горной речке, Захлебнулся мутною водой.
Заряла, озаряла, Свирель взбудившая заря. Желанная зарьяла, Зарёй багряною горя. Довольно алых пыток. Храни, заря, избыток сил. Стремительный напиток Уже довольно усладил. Пылающие стынут. На них с вершин смотрю, Пока ещё не кинут Покров на жаркую зарю. Развязанные кольца, Звеня, уж выпали из рук. Умолкли колокольца, И близок сердца тёмный стук.
Пурпуреа на закате расцвела, Цвет багряный и надменный, лишь на час, В час, как Демон молвит небу ярый сказ. Пурпуреа на закате расцвела, Прижимаясь к тонкой пыли у стекла. Яркий призрак, горний отблеск, ты для нас. Нам ты в радость, пурпуреа, расцвела, Будь нам в радость, пурпуреа, хоть на час.
Солнце скупо и лениво, Стены тускло-холодны. Пролетают торопливо Дни весны, как сны. Гулки улицы столицы, Мне чужда их суета. Мимолётнее зарницы Красота-мечта, — И, вдыхая запах пыли, Я, без думы и без грёз, Смутно помню: где-то были Слёзы вешних гроз.
Какая тягостная встреча! Какая грусть и суета! Зачем, судьбе противореча, Ты всё борьбою занята? Нерасторжимы эти звенья. Тебе навеки быть рабой. Лежат же тяжкие каменья Покорно в гулкой мостовой, — Не прекословят же ступени, Когда, всходя от сени к сени Иль нисходя, по ним идут, — Не прекословит лист дрожащий, Когда рукою злой и мстящей …
Не надейся, не смущайся, Преходящим не прельщайся, Без печали дожидайся Утешительного сна. Всё, чем жизнь тебя манила, Обмануло, изменило, — Неизбежная могила Не обманет лишь одна.
Цветы роняют вешний аромат, Слова теряют смысл первоначальный, Сменился юный пыл досадою печальной, И песни прежние докучливо звучат, — И лишь позор нагого преступленья Заманчив, как всегда, И сладко нам немое исступленье Безумства и стыда.
В пути, многократно измеренном И пройденном множество раз, Есть некий таинственный лаз. В пути, многократно измеренном, Пройдешь под задуманным деревом, И видишь таящийся глаз. В пути, многократно измеренном, Встречаешь чужое не раз.
Рая не знаем, сгорая. Радость — не наша игра. Радужны дол и гора, Рая ж не знаем, сгорая. Раяли птицы, играя, — Разве не птичья пора! Рая не знаем, сгорая. Радость — не наша игра.