Ещё один сайт про стихи. И он вам понравится.
У каждого были причины свои: Одни — ради семьи. Другие — ради корыстных причин: Звание, должность, чин. Но ложно понятая любовь К отечеству, к расшибанью лбов Во имя его Двинула большинство. И тот, кто писал «Мы не рабы!» — В школе, на доске — Не стал переть против судьбы, Видимой невдалеке. И бог — усталый …
Государство надеялось на детдомовцев. Всех подкидышей — кидали ему. И они без умыслов и без домыслов вырастали в детском родном дому. На живуху сметанные суровой ниткой, бляхой стиснув тощий живот, эти дети знали, что здоровый дух в здоровом теле живет. Они знали, что надо доедать до конца и «спасибо» сказать или «благодарствую». Что касается матери …
Всем лозунгам я верил до конца И молчаливо следовал за ними, Как шли в огонь во Сына, во Отца, Во голубя Святого Духа имя. И если в прах рассыпалась скала, И бездна разверзается, немая, И ежели ошибочка была — Вину и на себя я принимаю.
Счастье — это круг. И человек Медленно, как часовая стрелка, Движется к концу, то есть к началу, Движется по кругу, то есть в детство, В розовую лысину младенца, В резвую дошкольную проворность, В доброту, веселость, даже глупость. А несчастье — это острый угол. Часовая стрелка — стоп на месте! А минутная — спеши сомкнуться, Загоняя …
Я носил ордена. После — планки носил. После — просто следы этих планок носил, А потом гимнастерку до дыр износил. И надел заурядный пиджак. А вдова Ковалева все помнит о нем, И дорожки от слез — это память о нем, Сколько лет не забудет никак! И не надо ходить. И нельзя не пойти. Я иду. …
Учила линия передовая, идеология передовая, а также случай, и судьба, и рок. И жизнь и смерть давали мне урок. Рубеж для перехода выбираю. В поход антифашиста собираю. Надеюсь, в этот раз антифашист присяге верен и душою — чист. Надеюсь, что проверены вполне анкета, связи с партией, подпольем, что с ним вдвоем мы дела не подпортим… …
Музыки бесполезные звуки, лишние звуки, неприменяемые тоны, болью не вызванные стоны. Не обоснована ведь ни бытом, ни—даже страшно сказать—бытием музыка! Разве чем-то забытым, чем-то, чего мы не сознаем. Все-таки встаем и поем. Все-таки идем и мурлычем. Вилкой в розетку упрямо тычем, чтоб разузнать о чем-то своем.
Когда русская проза пошла в лагеря: в лесорубы, а кто половчей — в лекаря. в землекопы, а кто потолковей — в шоферы, в парикмахеры или актеры,- вы немедля забыли свое ремесло. Прозой разве утешишься в горе! Словно утлые щепки, вас влекло и несло, вас качало поэзии море. По утрам, до поверки, смирны и тихи, вы …
Каждое утро вставал и радовался, как ты добра, как ты хороша, как в небольшом достижимом радиусе дышит твоя душа. Ночью по нескольку раз прислушивался: спишь ли, читаешь ли, сносишь ли боль? Не было в длинной жизни лучшего, чем эти жалость, страх, любовь. Чем только мог, с судьбою рассчитывался, лишь бы не гас язычок огня, лишь …
Каменную макулатуру трудно сдать в утиль. Мраморную одежку слишком долго донашивать. Землетрясений тоже в центре России нет. Будут стоять колонны, здания приукрашивать. Будут глаза мозолить, будут портить вид. Будущие поколения это не раз удивит. Поэтому, товарищи градостроители, тщательно продумывайте наши обители. Чтобы только по совести всем вам себя вести, надо было бы подписи под домами …
Перед войной я написал подвал про книжицу поэта-ленинградца и доказал, что, если разобраться, певец довольно скучно напевал. Я сдал статью и позабыл об этом, за новую статью был взяться рад. Но через день бомбили Ленинград и автор книжки сделался поэтом. Все то, что он в балладах обещал, чему в стихах своих трескучих клялся, он «выполнил …
Ночной вагон задымленный, Где спать не удавалось, И год, войною вздыбленный, И голос: «Эй, товарищ! Хотите покурить? Давайте говорить!» (С большими орденами, С гвардейскими усами.) — Я сам отсюда родом, А вы откуда сами? Я третий год женатый. А дети у вас есть?- И капитан усатый Желает рядом сесть. — Усы-то у вас длинные, А …
Дети смотрят на нас голубыми глазами. Дети плачут о нас горевыми слезами. Дети смотрят на нас. Дети каждый твой шаг подглядят и обсудят, вознесут до небес или твердо осудят. Дети смотрят на нас. Обмануть — не моги, провести — и не пробуй этот взгляд, что пурги зауральской суровей. Дети смотрят на нас.
Дома-то высокие! Потолки — низкие. Глядеть красиво, а проживать скучно в таких одинаковых, как пятаки, комнатах, как будто резинку всю жизнь жевать, Господи! Когда-то я ночевал во дворце. Холодно в огромной, похожей на тронный зал комнате, зато потолок, как будто в конце космоса. Он вдаль уходил, в небеса ускользал, Господи! В понятье свободы входит простор, …
Не хочется быть справедливым, а надо! С вороньим отливом, нечерным, скорей нефтяным, перо справедливость роняет и всех, как казарма, равняет — гиганта с любым остальным. Перо из травы выпирает, из чистой зеленой травы, и лично тебя выбирает из восьмимиллионной Москвы. Не хочется. Думалось, давность твоим порываньям прошла. Однако жестокая данность тебя настигает — пера! Тебе …
1 Понятны голоса воды от океана до капели, но разобраться не успели ни в тонком теноре звезды, ни в звонком голосе Луны, ни почему на Солнце пятна, хоть языки воды — понятны, наречия воды — ясны. Почти домашняя стихия, не то что воздух и огонь, и человек с ней конь о конь мчит, и бегут …
Подпирают тяжесть небосвода, выдох слушают его и вдох параллельно с трубами завода колокольни из былых эпох. Рядом с испареньем индустрии с давней поднимаются поры, вверх уходят и пары вторые: благолепья ветхого пары. По еще непонятым законам вместе с бестелесным и духовным, отдающим мелкие грешки, отдает промышленность лишки, прочищает темные кишки. Все это в хорошую погоду …
Теплолюбивый, но морозостойкий, проверенный войною мировой, проверенный потом трактирной стойкой но до сих пор веселый и живой. Морозостойкий, но теплолюбивый, настолько, до того честолюбивый, что не способен слушать похвалу, равно счастливый в небе и в углу. Тепла любитель и не враг морозов, каким крылом его ни чиркали, вот он стоит и благостен и розов. От …
Вставные казенные зубы давно уходящей эпохи, хоть выглядят тупо и грубо, но для загрызанья — неплохи. Тяжелые потные руки уже отступающей эры такие усвоили трюки, что и не подыщешь примеры. Ревущее зычное горло всего, что с давным и давном,- оно не охрипло, не сперло дыхание смрадное в нем. Оно, как и прежде, готово сказать свое …
— Немецкий пролетарий не должон!- Майор Петров, немецким войском битый, ошеломлен, сбит с толку, поражен неправильным развитием событий. Гоним вдоль родины, как желтый лист, гоним вдоль осени, под пулеметным свистом майор кричал, что рурский металлист не враг, а друг уральским металлистам. Но рурский пролетарий сало жрал, а также яйки, млеко, масло, и что-то в нем, …
Я заслужил признательность Италии. Ее народа и ее истории, Ее литературы с языком. Я снегу дал. Бесплатно. Целый ком. Вагон перевозил военнопленных, Плененных на Дону и на Донце, Некормленых, непоеных военных, Мечтающих о скоростном конце. Гуманность по закону, по конвенции Не применялась в этой интервенции Ни с той, ни даже с этой стороны, Она была …
Тарелка сменилась коробкой. Тоскливый радиовой сменился беседой неробкой, толковой беседой живой. О чем нам толкуют толково те, видящие далеко, какие интриги и ковы изобличают легко, о чем, положив на колени ладонь с обручальным кольцом, они рассуждают без лени, зачин согласуя с концом? Они и умны и речисты. Толкуют они от души. Сменившие их хоккеисты не …
Нам чёрное солнце светило, нас жгло, опаляло оно, сжигая иные светила, сияя на небе — одно. О, черного солнца сиянье, зиянье его в облаках! О, долгие годы стоянья на сомкнутых каблуках! И вот — потемнели блондины. И вот — почернели снега. И билась о черные льдины чернейшего цвета пурга. И черной фатою невесты окутывались тогда, …
Человек, как лист бумаги, изнашивается на сгибе. Человек, как склеенная чашка, разбивается на изломе. А моральный износ человека означает, что человека слишком долго сгибали, ломали, колебали, шатали, мяли, били, мучили, колотили, попадая то в страх, то в совесть, и мораль его прохудилась, как его же пиджак и брюки.